Артем Драбкин - Я дрался в СС и Вермахте

— До того как вы попали на фронт, что вы знали о России?

— Ну что мы знали? Мы знали то, что учат в школе на уроках географии. Огромное государство.

— Что вас больше всего поразило в России?

— Простота людей. То, как мало можно иметь, чтобы жить в России. Как из ничего русские делают что-то, чтобы выжить. В Горьком, прекрасном старом городе, часть людей была очень хорошо одета, а часть ходила в лохмотьях. Разница была очень велика. Мы видели, что многими вещами спекулируют. Например, строительными материалами. В Горьком я работал плотником в бригаде, которая работала вне лагеря на ремонте дверей и окон в кремле. Из лагеря и в лагерь через весь город мы шли без конвоя. А куда бы мы убежали? Там у нас были какие-то русские знакомые, они с нами разговаривали, иногда что-то давали, но только когда мы были одни. Как-то раз мы должны были отнести двери из горьковского кремля в ремонт и понесли по городу, один спереди, второй сзади. Проходили через bazar: «skol’ko, s ко Г ко?» — «Нет, нет, дверь не продается». На ремонт кремля было поставлено в три раза больше того, чем было нужно, и все это куда-то исчезло. По дороге в лагерь люди просили нас принести им стекла со стройки в обмен на еду. Вообще люди пытались нам помочь, но у них самих ничего не было. Я должен сказать, что русские люди очень добродушны, и с ними легко найти общий язык. Причем если русский один и ты пытаешься найти с ним общий язык, то, хотя русского языка мы не знали, объяснялись на пальцах, понимание было фантастическим. Но если подходит еще один или двое русских — разговор заканчивается. Конечно, как и везде, были сторонники твердой линии, упертые.

— Какие награды вы имеете за войну?

— У меня ЕК2 и ЕК1, Железные кресты первой и второй степени, и штурмовой значок. Никакого ордена на шее.

— Имеете ли ранения?

— Я был два раза ранен. Один раз осколками мины в плечо и бедро, а второй раз в шею. Не тяжелые ранения.

— Война — это основное событие в жизни или послевоенное время имеет большее значение?

— Это очень, очень тяжелый вопрос. Война, конечно, выковала людей. Разумеется, для нас это была не Вторая мировая война, а 30-летняя война XX века. Она началась в 1914 году, а закончилась в 1945-м. То, что в 1918 году не было достигнуто, в какой-то форме должно было быть закончено в 1945-м. Речь шла не о том, что надо обязательно изгнать нацистов из Германии, речь шла только о том, чтобы сломать немецкую экономику. Потому что немецкий менталитет здесь, в Центральной Европе, англичанам не нравится и не подходит. Потому, что англичане хотят быть единственными, кто рулит в Европе. Они объединяются с французами, когда идут против Германии, или с немцами, когда идут против французов. Это альфа и омега английской политики. Этого наш «хороший» Гитлер не понял — он был англофил. Это мое личное мнение. 30-летняя война в XX веке была начата английским премьер-министром, не немцами. Что касается меня, то мы не выбираем время, в котором живем, — это надо принять. Я жил в Веймарской республике, до 1933 года. Я жил в Третьем рейхе. Я четыре года прожил в Советском Союзе. Я три года прожил в ГДР. С 1950 года я живу в ФРГ. Пять различных форм государственного устройства. Все, в различной степени, называли себя демократиями, народными демократиями или еще я не знаю как. Не спрашивайте меня, пожалуйста, где мне было лучше всего.

Мое поколение, в своей массе, с сегодняшними реалиями современной Германии себя не идентифицирует. Это больше не наш мир. Немецкие свидетели того времени посещаются и опрашиваются иностранцами. Немцы их о чем-то спрашивают, только если они представляют определенную сторону — если они были в концлагере или что-то аналогичное. В противном случае немцы от свидетелей того времени ничего слушать не хотят.

— Когда вы поняли, что Германия проигрывает войну?

— Я был уже в плену. Да, в 1944 году. Хотя мы тогда получали информацию только из газеты национального комитета «Свободная Германия». Нам читали политинформацию, и редакторами там были Пик, Гротевол и прочие люди, которые потом были в ГДР.

— Как вы восприняли капитуляцию?

— Никак. В лагере военнопленных нам сообщили, что война закончилась, капитуляция. Тогда было точно так, как сегодня. Мы читаем в газетах только то, что газеты захотят написать и на что имеют разрешение.

Помню, мы были в Плоском, на сельскохозяйственных работах. Туда из Германии вернулась русская часть. Они ликовали, у них были часы, по две штуки на каждой руке. Тогда мы поняли, что война закончилась.

— Дайке шон.

— Khoroscho.

8.10.1944 — в 10.30 утра под Кемью (Финляндия) попал в финский плен. Марш через Кемь на юг, затем возвращаемся назад в бывший немецкий военный госпиталь (северный выход).

9.10.1944 — приход группы финских офицеров штаба вместе с группой советских. Вечером допрос — допрашивающий советский полковник (через советского капитана и финского старшего лейтенанта).

10.10.1944 г. — транспортировка морем в Оулу (с главным счетоводом Шифеле и лейтенантом Арнольдом). Там нас ожидали немецкие офицеры из предприятия «Торнио». Среди них — лейтенанты Гёринг, Вурм, Шнайдер, Брюдерлин…

17 (или 18). 10.1944 — разгрузка. По слухам нас направляют в лагерь в Лахти.

21.10.1944 — под Випури нас передают русским. Их около 45 офицеров и 2500 солдат. Прибыли мы в Випури ночью, спали в физкультурном зале технического института.

22.10.1944 — дезинсекция. Все личные вещи изъяты. Офицеры, попавшие в плен в Торнио, Кеми и Хохланде, также прибыли. В том числе и мои сослуживцы из 1-го батальона 139-го полка.

Примерно 24.10.1944 — отправка всех военнопленных транзитного лагеря. 10 человек офицеров задержали для допроса (в старой бане), это главный счетовод Келер, обер-лейтенанты Вайс и Шинке, лейтенант Райн, штабс-медик Шульте, штабс-ветеринар Хаук.

После нескольких допросов (каждый по 3–4 часа) нас 3 (или 4) ноября 1944 года увозят на машинах ГПУ в Ленинград (Волосово). Еды почти никакой, ее отобрал конвой под предлогом «выискивания вшей».

Около 10 часов утра разгрузка в Волосово, затем марш в лагерь. Нас обругали свои же — прибывшие с острова Эзель немецкие солдаты. В тот же день расформирование лагеря и снова перевозка. 1000 человек немцев и 1000 человек эстонцев доставили на бумажную фабрику под Боровичами. Питание — как обычно (то есть ничего)!

В лагере Боровичи непрекращающиеся драки между немцами и эстонцами. Размещены в помещении с двумя парашами на всех.

Офицеров два дня спустя отправили дальше (обычным пассажирским поездом) в лагерь Боровичи. Туда же прибыли и те офицеры, которых выдали финны. Впервые увидел офицеров из так называемой «армии Зейдлица».