Федор Раззаков - Чтобы люди помнили

«Роль в фильме мне понравилась. Да и потом, это Голливуд, а в Голливуде — идеальные условия для творчества. Артиста окружает великолепный сервис, потому что самое дорогое в американском кино — это актёры. Пусть ты играешь небольшую роль, но на съёмочной площадке у тебя свой маленький домик, где всегда можно уединиться и настроиться на работу…

Картина стоила 14 миллионов долларов. Я ещё плохо говорил по-английски, не всё понимал, жутко волновался, и в этом мне помогал Илья Баскин, который играл клоуна. В конце каждой съёмочной недели устраивались приёмы в шикарных ресторанах. Сцены в России мы снимали в Мюнхене, который в некоторых местах похож на Москву…»

Фильм «Москва на Гудзоне» вышел на экраны США в 1983 году и имел большой успех у зрителей. Его вынуждены были заметить даже в СССР. Поэтому не случайно, что сразу после выхода картины на экран в «Литературной газете» журналист Владимир Симонов написал фельетон о нём под названием «Савелий в джинсах»:

«В фильме мелькает, например, бывший советский комик. На родине его звали Савелием. С безумным видом он мечется по экрану, отпуская трёхэтажные непечатности. Они грохочут в квадрофонических динамиках. Ничего другого по части творческой свободы Савелий не получил. К главной роли его не подпустили. Иваноффа играет американец Робин Вильямс, а Савелий довольствуется воссозданием отнюдь не гамлетовского образа — уличного продавца сосисок.

Не удивлюсь, если завтра действительно встречу Савелия на улице с тележкой. Это ещё будет для него большой удачей…»

Этот номер «Литературки» удалось раздобыть. Он вспоминал: «У меня этот номер до сих пор хранится! Тогда для меня это большим сюрпризом стало. Я уж думал — про меня никогда писать не будут».

После премьеры «Москвы на Гудзоне» Крамаров уехал на гастроли в Японию. Когда вернулся назад, то на своём автоответчике обнаружил запись голоса киношного агента, который сообщал, что его утвердили на роль русского космонавта в фильме «2010» (эта картина была продолжением знаменитого фильма «2001»). Затем последовали роли в различных телевизионных шоу, рекламе и т.д.

Переехав в США, наш герой не бросил занятий йогой. Более того, он окончил специальные курсы в большом индийском центре в Лос-Анджелесе. С тех пор каждое утро у себя дома Крамаров стал практиковать асаны и медитации. В Америке он полью перестроил и своё питание: перестал есть мясо, курицу, редко употреблял рыбу. От алкоголя и курения он отказался ещё в СССР.

В Штатах он решился сделать себе операцию на глазах (у него с детства было косоглазие). Причём это решение далось ему нелегко. Он прекрасно знал, что именно его «фирменный» взгляд сделал его популярным, и лишаться этой приметы ему не хотелось. Однако жена его друга Александра Лифшица Рива (глазной врач) убедила его. Нашему герою подрезали глазную мышцу, и его глаз «встал на место». Правда, взгляд (знаменитый, крамаровский) так и не изменился.

После нескольких лет пребывания в США Крамаров наконец женился. Когда он уезжал из СССР, он признался своему приятелю В. Стронгину: «Здесь многие невесты олицетворяли меня с героями, которых я играл, и выйти замуж за меня просто боялись. Надеюсь, в Америке меня никто не знает, и найти жену действительно будет легче». Так оно и оказалось, хотя по-настоящему счастливым в семейной жизни наш герой так и не стал.

С первой американской женой Мариной они прожили недолго и вскоре развелись (в этом браке в 1987 году на свет появилась дочка Бася). Свою третью жену — Наташу — Крамаров встретил незадолго до своей кончины.

К тому времени в СССР началась перестройка, и многие бывшие друзья Крамарова получили возможность беспрепятственно ездить за границу. Вот что вспоминает об этом А. Левенбук:

«Когда первый раз встретились, он целый день ходил с нами и повторял: „Не может быть!“ Это было начало перестройки — 86-й год! Савелий в это время играл в фильмах чаще всего русских кагэбэшников. Тогда с нами, с Камерным еврейским театром, был сопровождающий. Но это был очаровательный интеллигент (мы знаем, что и в этом ведомстве были замечательные люди). Савелий ходил с ним в обнимку, а тот оборачивался и говорил: „Потом меня играть будет“.

У нас были крохотные суточные, а хотелось всем привезти подарки. Савелий спросил: „Ребята, что я могу для вас сделать?“ — „Дай нам по сто долларов“, — ответили мы честно. Он сказал: „Хорошо“. И принёс завтра нам не двести, а пятьсот. Мы с Хайтом сказали, что много, но, конечно, взяли. А когда приехали второй раз и уже появились приличные гонорары, то хотели ему отдать. Он замахал руками…

А ведь по американским понятиям он жил очень скромно (хотя и угощал гостей лососиной). Как члену актёрской гильдии ему всегда хватало на жизнь, на скромные вещи, на дочку, которая после развода жила с бывшей женой и о которой он постоянно заботился. Снимался он немного, но гильдия помогала. Каждый год он ездил в Европу, в 1983 году купил „Мерседес“, затем в 1992 году домик в Сан-Франциско (в местечке Форест-Ноулс в округе Марин). Как-то его неправильно обозначили в титрах — агент добился через суд исправления и такой компенсации, на которую Крамаров мог жить несколько лет…»

Случай, о котором упоминает А. Левенбук, произошёл с Крамаровым в 1988 году, во время съёмок его третьей картины — «Красная жара» с А. Шварценеггером в главной роли. До этого нашему герою несколько раз предлагали вступить в актёрский профсоюз, но он отказывался. Ему казалось, что в Америке профсоюзы играют такую же малозначительную роль в судьбе людей, как и в СССР. Однако, вступив в него, он понял, что ошибался. В «Красной жаре» у него была большая роль, и по контракту его фамилия должна была стоять отдельно. Но роль была сильно урезана, и в результате фамилия попала в эпизоды. Продюсер и режиссёр прислали ему письмо с извинениями и сообщили, что на видеокассетах имя актёра будет стоять в титрах. Но профсоюз добился выплаты солидного штрафа за «ущемление прав актёра». Отмечу, что гонорары у Крамарова были по американским понятиям маленькими: за съёмки в шоу-передачах он получал 5 тысяч долларов в неделю, за съёмки в кино — 5 тысяч в день.

И вновь — слова А. Левенбука:

«Мы с Хайтом, гостя у Крамарова, позволяли себе шутки с подковырками. В азарте веселья иногда переходили границы приличий, теряли чувство меры. Извинялись — а он и не думал обижаться. У него совершенно не было никаких амбиций…

А английский он так и не выучил. Как-то в одном магазине полтора часа искали оставленную не на том этаже машину — потому что, объясняясь с полицейским, Сава чего-то не понял…»

Впервые о Крамарове в перестроечном СССР вспомнили в 1988 году. Тогда молодёжная редакция журнала «Советский экран» добилась того, чтобы им разрешили поместить статью о нём. Как вспоминает участник тех событий П. Черняев: «Статью пробить удалось: это были воспоминания тех, кто встречался с Крамаровым накануне его отъезда и в его бытность в Лос-Анджелесе. А вот портрет на обложку — увы. Поначалу главный редактор вроде и согласился под напором молодых глоток, а потом сослался на запрет цензуры (она тогда была ещё в силе) и за спиной создателей номера (а был уговор, что „старшие товарищи“ в составление этих выпусков не вмешиваются) заменил портрет Крамарова в цилиндре на девочку с кошечкой. Перестраховались. Мы психовали, доказывая, что „уже перестройка, уже можно!“, — всё без толку. Ответ был: „Читатели со Старой площади нас неправильно поймут“».