Федор Раззаков - Почему не гаснут советские «звёзды»

На волне капитализации советской системы наибольшим спросом у широкой публики стали пользоваться артисты универсальные: те, кто удачно совмещал в себе идейную и коммерческую составляющие с преобладанием последней. Та же Ротару была больше идейной певицей — значительное место в её репертуаре составлял тот же фольклор (украинский и молдавский), что уже тогда выходило из моды. Ведь в конце 70-х в СССР в жизнь вступало поколение молодых людей, которое отличалось от предыдущих весьма существенной особенностью — значительной утратой своей пассионарности. Это поколение было больше прозападным, чем советским, поэтому в своём выборе между Ротару и Пугачёвой оно выбирало последнюю за её ярко выраженный крен в сторону эстрады западного образца (нечто среднее между Эдит Пиаф и Далидой).

Собственно, за это же тем поколением был выбран и другой тогдашний советский песенный кумир — Владимир Высоцкий. Он тоже удачно совмещал в себе как идейную, так и коммерческую составляющие: с равным успехом пел как о войне, так и о современных «жлобах» советского разлива. Плюс был весь опутан скандалами самого разного характера: как любовными (был женат на Марине Влади и имел массу побочных любовных связей), так и алкогольными. Таким образом, Высоцкий в основном «рыхлил» сознание мужской половины населения СССР, а Пугачёва — её слабой половины.

Возвращаясь к Ротару, отметим, что по этой части (по скандалам) последняя опять же начисто проигрывала своей визави — Пугачёвой. То есть Ротару вообще не играла на данном «коммерческом поле»: скандалы из личной жизни никогда не использовались ею в целях раскрутки своей популярности. Да и не числилось за ней ничего подобного: у неё всегда был один-единственный супруг, в любви к которому она признавалась практически в каждом своём интервью.

У Пугачёвой в этом плане всё было иначе. Слухи о её любовных романах и прочих скандалах постоянно будоражили умы широкой публики, привлекая к ней повышенное внимание последней. Причём часть этих скандалов она придумывала сама либо по наущению того же А. Стефановича, который в этом деле был генератором идей (взять ту же историю с мифическим композитором Б. Горбоносом, под личиной которого скрывалась сама Пугачёва, пожелавшая таким образом пристроить песни собственного сочинения в фильм «Женщина, которая поёт»). Кроме этого, Пугачёва не боялась смело экспериментировать на сцене как с собственным обликом (первой стала выступать в балахонах, которые играли самостоятельную роль — были не только сценическими костюмами, но и полноправными героями песен), так и с репертуаром, где были чётко выражены две составляющие — идейная и коммерческая. В первую входили песни «Сонет Шекспира», «Женщина, которая поёт», «Ленинград», «Не отрекаются любя» и др., во вторую — «Всё могут короли», «Волшебник-недоучка», «Песня первоклассника», «Улетай, туча» и др.

Вот почему именно Пугачёва была выбрана советским кинематографом в качестве актрисы для выпуска первого в СССР клона западных музыкальных фильмов, которые в те годы были весьма популярны как во всём мире, так и в СССР: например, «Пусть говорят» (в советский прокат вышел в 1970-м) и «Когда тебя нет» (в 1976-м), где главные роли исполнял знаменитый испанский певец Рафаэль. В итоге в марте 1979 года свет увидел фильм «Женщина, которая поёт» с Пугачёвой в главной роли, ставший фаворитом проката и собравший на своих сеансах почти 55 миллионов зрителей. Скажем прямо, лента абсолютно бесхитростная, но вызвавшая в прессе такие массовые споры, которым могли позавидовать даже самые интеллектуальные советские фильмы. Всё это опять же поставим в плюс тогдашнему советскому режиму: несмотря на стремительную коммерциализацию общества, его людей продолжала волновать не только скандальная начинка, но и духовная составляющая произведения — будь то кинофильм или песня. В сегодняшней России мы видим только первое: интерес людей исключительно к скандалам.

Именно появление фильма «Женщина, которая поёт» и споры, возникшие вокруг него, окончательно закрепили главенствующее положение Пугачёвой в советской эстраде. И тогда же началась борьба за влияние на неё со стороны различных политических течений, определявших направление движения страны. Речь идёт о так называемых державниках («русской партии») и либералах-западниках. Оба течения сформировались ещё в далёкие сталинские годы и с тех пор вели перманентную борьбу друг с другом, влияя тем самым на все сферы жизнедеятельности советского общества — начиная от политики и заканчивая культурой. Представители этих течений примерно в равных пропорциях были представлены в руководящих органах советской элиты, хотя с началом в первой половине 70-х годов процесса «разрядки» (сближение с Западом) у либералов появилось весомое преимущество, выраженное в том, что под их знамёна стали постепенно переходить представители иных течений — например, центристы-государственники.

К концу 70-х в политической жизни СССР сложилась следующая ситуация. В 1977 году Брежнев собирался покинуть пост генсека и уйти на покой. Вместо себя он предполагал выдвинуть более молодого лидера, коим должен был стать 54-летний хозяин Ленинграда Григорий Романов (симпатизант «русской партии»). Однако представители двух других политических течений уговорили Брежнева остаться на своём посту, мотивируя это тем, что в противном случае может возникнуть раскол в советской элите. Поэтому был выбран следующий вариант: Брежнев остаётся генсеком ещё на несколько лет и начинает процесс подготовки общества к будущим реформам (в том, что они начнутся, никто не сомневался). В итоге осенью 77-го была принята новая Конституция СССР, на которую и должны были в недалёком будущем опираться эти самые реформы. Кстати, допущение коммерциализации советской культуры (при сохранении главенства идеологии), начавшееся сразу после принятия конституции, также входило в этот блок предреформенных мероприятий (то же самое в те годы происходило и в коммунистическом Китае, где к власти после смерти Мао Цзэдуна пришёл реформатор Дэн Сяопин).

Поскольку у каждого из политических течений были свои цели относительно будущих реформ, вели они себя соответствующим образом. Например, державники стояли на позиции умеренных реформистов (охранители), а либералы-западники выступали за более радикальные реформы (прогрессисты). Именно поэтому в той же культуре первые следили за тем, чтобы её представители не «забирали круто влево» — не попали под западное влияние, а вторые, наоборот, не видели в последнем ничего плохого. Вот почему либералы «крышевали» тех же Высоцкого и Пугачёву, а державники их периодически осаживали, считая, что присущий им радикализм несёт в себе определённую опасность для традиционных устоев общества.