Владимир Афанасьев - Восхождение. Современники о великом русском писателе Владимире Алексеевиче Солоухине

Я позвонил, подошла женщина, обслуживающая его, передала телефон Солоухину, говорил он слабым голосом, но вполне понятным.

– Как ваше здоровье? – спросил я.

– Неважно.

Соборовать в больнице, он сказал, не надо, для этого нужны соответствующие условия, вот когда выйду, тогда, а причастить хорошо бы.

Договорились в какой день, лучше в пятницу, на этом условились. Через некоторое время мне звонят из больницы:

– Причастие не надо бы откладывать, давайте в четверг.

Я договорился с моим духовным сыном Виктором, жена Солоухина сказала, что она тоже хочет поехать с нами.

До этого я с ней созванивался, и она рассказала, что у него рак, он очень похудел, но радуется, когда к нему приходят.

Ехали мы с трудом, несколько раз путали дорогу, как будто кто-то мешал, не сразу попали в тот корпус, в котором он лежал. Союз писателей, как сказала жена, выхлопотал ему эту больницу (кремлевская) бесплатно, но они много платят тем, кто ухаживает за ним. Деньги пока есть – посчастливилось издать три его последних книги. Помолчала и добавила: за эти три книги пострадали издатели. Эти же книги и главные, за которые ненавидят его враги. Разговор продолжался. Они не знали, какой он болезнью болеет, хотя другим он сообщил. Ему предлагали операцию, он отказался. Сказал, что я уже все сделал для России, что мог, пора и уходить туда.

Наконец, мы попали в палату, в которой он лежал, в это время он спал. Около него дежурила женщина, верующая, как видно, сразу подошла под благословение.

Разбудить его было трудно, но он открыл глаза. Снова закрывал. Жена осторожно продолжала его будить. Более или менее проснулся. Стали молиться. Порой он широко раскрывал глаза, крестился. Начал исповедовать. Он был в полном сознании, вспоминал грехи.

Я спросил: нет ли у него сомнения или отчаяния. Он сказал твердо: нет!

– Находитесь ли вы с кем во вражде?

Он тоже определенно сказал, что нет.

Но как причастить, раздумывал я, проглотит ли он Частицу? Решил от Большой Частицы извлечь маленькую. Все-таки с большим трудом причастился. И сразу повеселел. Те, кто находился возле, говорили:

– Главное, заговорил отчетливо, почти прежним голосом.

Мы еще побыли немного, он помахал нам на прощание рукой.

Я не думал, что на следующий день он умрет. Отпевали его, как известно, в храме Христа Спасителя, о котором он много беспокоился. Еще несколько слов личных.

Когда вышли его «Письма из Русского музея», я ему написал. Он мне сразу ответил. С тех пор мы стали с ним встречаться, дружески и понимающе беседовали. После моего последнего ареста кто-то, наверное, хотел нас развести, мы не встречались. За год или два до смерти я ему позвонил в Переделкино. Он спросил:

– Может, что-то нужно?

– Просто давно вас не видел, – в голосе ничего тревожного не чувствовалось. Но так нам и не пришлось больше встретиться.

Сейчас передо мной лежат его книги. Заглядываю, перечитываю. Да, на российской полке русских писателей встал в ряд еще великий писатель – Владимир Алексеевич Солоухин.

Забыл еще сказать, что во время исповеди Солоухин сказал мне радостным голосом:

– Хорошо, что в последнюю мою трудную минуту вы рядом со мной.

Это и для меня радостно было выполнить мой священнический долг. Но эту радость я отношу к Церкви: значит, был он ее верный сын. Он радовался, что его в тот мир напутствует православный священник.

Владимир Алексеевич, не только я, русский православный священник, с тобой вся православная церковь, вся православная Россия. Низко тебе кланяемся, вечный тебе покой, Царство Небесное.

Похоронили его в Алепино Владимирской области, где он родился. Это знаменательно, это указывает на его преданность своим отцам. Как выразился один философ, умирая: «Ухожу к истокам бытия». Наши русские истоки – деревня, оттуда нравственность, аристократическое благородство, как выразился Бердяев, оттуда наша крепость и сила. Я считаю, что и последний наш царь, Николай II, из крестьян. Конечно, он – самых благородных кровей, но он, в сущности своей, крестьянский царь, и Россия – крестьянская страна, 43 деревни ее корни. Между прочим, Солоухин в жизни пострадал за Царя, потому что носил кольцо с его изображением.

Апрель 1997 г.

Не стало еще одного русского кудесника слова. Знатока русской деревни, русских традиций, русской культуры, певца русской природы Владимира Алексеевича Солоухина…

Он любил рассказывать, приходя к нам в редакцию, как покупает нашу газету в метро. Подхожу, говорит Владимир Алексеевич, к своей знакомой продавщице, бедной старушке, начинаю расспрашивать, что в номере интересного… А весь такой видный, даже барственный. И обязательно налетает какой-нибудь демократ или демократка и начинают отговаривать: мол, зачем вам такая черносотенная великодержавная газета? А Владимир Алексеевич так же вальяжно отвечает: «По мне так очень интересная газета. Я и сам там время от времени что-нибудь печатаю…» Так Владимир Солоухин, при всей своей «видности и барственности», никогда не отказывался от своих принципов, всегда говорил и писал то, что считал нужным и важным для себя. Он любил жизнь, русскую жизнь – собирать грибы, ловить рыбу, ходить по лесным дорожкам. Он знал русскую жизнь и стремился передать все свое знание людям. Все помнят его «Владимирские проселки», нашумевшие «Письма из Русского музея» и «Черные доски», его «Олепинские пруды» и «Посещение Званки». В «Приговоре» он как бы предвидел свою болезнь, но со смертью он боролся так же великодушно и жизнелюбно, как со всеми другими врагами и оппонентами. По сути, он был очень смелый человек. Он сумел в своей свободной лирической манере открыть глаза миллионам людей на свою русскость, на Православие. Иные яростные борцы не сделали и десятой доли того, что так непритязательно, как бы между делом, сумел вбросить в сознание русских людей этот подчеркнуто окающий, прекрасно владеющий словом писатель. «Время собирать камни» – озаглавил он свой знаменитый очерк еще в начале 80-х годов. И он собирал камни русской культуры для нас всех. А сколько времени этот русский барин занимался литературной молодежью? Сколько литературных крестников накопилось у Солоухина за все годы? Так получилось, что последнее крещение состоялось на страницах нашей газеты всего две недели назад, когда были опубликованы стихи молодой поэтессы Ольги Радзивилл с добрым и внимательным предисловием Владимира Солоухина. Спасибо тебе, Володя, за все. И пусть благодарная родная земля тебе будет пухом!

Он любил красоту. За это его ругали. Больше всего доставалось от коллег. В 60-е годы писатель Александр Яшин опубликовал знаменитую свою «Вологодскую свадьбу». В этой небольшой повести есть такой эпизод. Жених везет свою невесту расписываться в загс на грузовике, на который, можно предположить, вчера сваливали навоз. Александр Яшин и Владимир Солоухин были друзьями. Наверное, можно было сделать вид, что повесть Владимир Алексеевич не читал. Но он не сдержался, не выдержал, сильно задело – до чего дожили? Не умолчал и выступил в печати с репликой по поводу этого эпизода. Сказал, что не дело красавицу невесту в белоснежном платье и в такой же белоснежной чудесной фате возить в грязном грузовике – кузов автомобиля не для того предназначен. Вспомнил писатель старину, когда и крестьяне совершали путешествие, но… в украшенных цветами свадебных экипажах. Ведь в церковь ехали венчаться. Какое событие-то!