Вера Прохорова - Четыре друга на фоне столетия

Он был моим самым близким другом.

Когда меня посадили, собирал подписи за мое освобождение. Мне потом показали все эти бумаги…

Юра Нагибин умер в 1994 году, а его «Дневники» и сегодня обсуждают, словно они появились только вчера. Мне говорили, что Юра и про меня там пишет. Но я сама не хочу это читать.

У меня свое отношение к дневникам. Не думаю, что вообще их стоит публиковать. И уж тем более судить по ним об авторе и людях, о которых он пишет.

Ведь дневниковые записи человек делает под воздействием сиюминутного настроения. Может, например, на кого-то обозлится и так и запишет: «Иванов — дурак». Но это же его сегодняшнее впечатление, а в результате оно остается клеймом на человеке. При том что сам автор, может, и успеет изменить отношение к своему герою.

Из «Дневника» Юрия Нагибина

«Успех Михалкова, Симонова, даже такой мелочи, как Юлиан Семенов, понятен, закономерен и ободряющ для окружающих. Таланта почти не нужно, но нужна решимость на любую пакость, причастность „святому делу сыска“, неоглядный подхалимаж и беспощадность в достижении поставленных целей.

Этими качествами, включая, разумеется, скудость дарования, наделены почти все лица, желающие преуспеть на ниве искусств.

В победах вышепоименованных корифеев они видят залог собственного успеха. А мое поведение, моя жизненная линия им органически противопоказаны. Не хочется признать, что можно приобрести имя, деньги да к тому же моральный комфорт, брезгливо избегая всяких бесовских игр, отвергая причастие дьявола. Это приводит в ярость, а ярость толкает к доносам.

Да, друг мой, ты поставил себе непосильную цель: прожить жизнь, оставаясь порядочным человеком. Именно прожить, а не протлеть, последнее куда проще. Порядочным человеком ты, Бог даст, останешься, а вот сможешь ли жить?..»

Юра только на вид был прохладным человеком с удивительной выдержкой, а на самом деле был страшно добрым и чутким невероятно.

Когда меня посадили в лагерь, он бесконечно писал в КГБ, собирая под письмами в мою защиту подписи всех наших общих друзей — Нейгауза, Пастернака, Рихтера.

У самого Юры ведь была совсем непростая судьба.

Они с матерью жили фактически двойной жизнью. Ксения — она была из дворянского рода — довольно свободно смотрела на жизнь, у нее много было романов.

Настоящим отцом Юры был офицер Кирилл Александрович, которого расстреляли, когда Ксения Алексеевна была беременна Юрой.

Перед смертью Кирилл наказал своему другу жениться на Ксении. Тот так и сделал, и Ксения Алексеевна стала женой Марка Левенталя, записав его отцом ребенка. Левенталя вскоре арестовали и выслали в Воркуту, где он, как все думали, погиб.

Поэтому через два года Ксения Алексеевна вышла замуж за писателя Якова Рыкачева. Хотя он больше был критиком, единственное, что написал, — книгу о кавалерист-девице Дуровой.

И вдруг выясняется, что Марк Яковлевич жив. Ксения Алексеевна этого афишировать не хотела.

Юра тайно ездил в Воркуту, где отец отбывал ссылку. Об этом он потом напишет одну из своих пронзительных повестей «Встань и иди».

Я Юру знала с войны. Его дом находился напротив нашего.

Квартиры в нем давали двум видам писателей — либо молодым, либо третьесортным. В Юрином подъезде жил Михаил Булгаков, он в этом доме и умер.

Вообще это был большой каретный сарай, теперь на его месте построили огромный генеральский дом. Булгаков жил на последнем надстроенном этаже, куда вела кривая лестница.

Я самого Михаила Афанасьевича не знала, лишь видела, как он ходил по улице.

С Юркой же мы были очень дружны.

Я хорошо знала его мать. Ксения Алексеевна красавица была невероятная — тонкие черты лица, золотые волосы. Она была жестким человеком, довольно острым на язык.

Юрку обожала. Хотя когда я спросила ее, хотела ли она ребенка, Ксения Алексеевна ответила: «Вы с ума сошли, Вера, я со всех шкафов прыгала, чтобы случился выкидыш. Но сын все равно родился. Лишь когда мне его принесли покормить, я почувствовала к нему нежность».

Из «Дневника» Юрия Нагибина

«8 ноября 1983 г.

Дорогие папочка и мамочка, ваш сын, которого вы так легкомысленно зачали в 19-м, так серьезно пытались выкурить, а по нежелательному появлению на свет пылко возлюбили, готовится стать атомной пылью».

Сына она держала в крепких руках. Не хотела, чтобы он женился. Говорила: «Зачем? Бабы все одинаковы, а разговаривать — для этого мы с Яшкой есть». Это она своего мужа имела в виду, отчима Юркиного, которого тот обожал.

Первый раз Нагибин успел жениться еще до войны. Его первой женой стала приемная дочь философа Асмуса. Девушка была милой, правда, несколько парикмахерского типа. Они познакомились в Коктебеле. Расписались, но мать ее не знала об этом.

Я же рассказывала уже об Ирине Сергеевне Асмус, которая была влюблена в Пастернака и потом ревновала его к Зинаиде Николаевне. Так вот эта самая Ирина Сергеевна мечтала для своей дочери о муже-генерале. Ксения Алексеевна обо всем знала, конечно.

Жили Юра с женой отдельно друг от друга, но встречались. Только когда Юра перед отправкой на фронт пришел проститься с Машей и мать ее начала снова ворчать: «Чего это он ходит?» — Юра ответил: «Я пришел проститься со своей женой!»

Женщина не поверила и потребовала показать паспорт. Дочь показала, и мать тут же порвала его. И крикнула мужу: «Убери этого негодяя из нашего дома!»

Юрка схватил какую-то палку: «Только попробуй подойти ко мне!»

И Асмус ответил: «Ну как же я его выгоню, если у него палка?»

Сам Асмус вообще был на удивление неконфликтным человеком. Такой подкаблучник. Когда в 1946 году Ирина Сергеевна умерла от рака, он женился снова и нарожал много детей…

А Нагибин к началу войны успел перевестись из медицинского института на сценарный факультет во ВГИК.

Он уже что-то писал, печатался и состоял в молодежной бригаде Союза писателей. Ему предложили поехать в Алма-Ату, куда эвакуировался ВГИК. Но Ксения Алексеевна, узнав об этом, сказала: «Я не знала, что фронт находится в Средней Азии». И, получается, сама послала сына на войну. «Погибать так погибать», — решил Юрка, поехал и вскоре был контужен. Потом его освободили ото всего и отправили под Москву лечиться.

Тогда фронт находился недалеко от Москвы, и бойцы, приезжая в город за провизией и почтой, могли с линии фронта кого-нибудь из солдат захватить с собой. Иногда и Юру так брали.

Он каждый раз сидел дома, так как в любой момент его могли забрать обратно. Однажды он попросил Машу Асмус прийти к нему, а она не пришла. Это и стало началом конца их отношений.