Вера Прохорова - Четыре друга на фоне столетия

Со временем теща вроде как расположилась к Юре — во-первых, поняла, что все генералы уже заняты, а во-вторых, Нагибин, начав печататься, стал известным.

Но жизни с Машей у него не получилось, и скоро они расстались.

Мы с ним познакомились благодаря Юриному желанию изучать английский. Его знакомая, которая, в свою очередь, знала мою маму, предложила в качестве учителя меня.

Моя мама вообще очень приветствовала, чтобы у нас в доме появлялись молодые люди. А я, наоборот, была против. Зачем мне это было нужно?

Юра к тому времени уже начал писать рассказы и ему дали квартиру, маленькую, на первом этаже, как раз напротив нашего парадного.

Нагибин был очень застенчивый. Помню, как увидела его в первый раз.

Из-за того что окна у нас всегда были открыты, а жили мы на первом этаже, он обратился ко мне с улицы: «Можно увидеть Надежду Николаевну?»

Я ответила, что это моя мама, и предложила войти.

Нагибин вошел. И остался в нашем доме на долгие годы.

Он очень подружился с Рихтером, который, как я уже говорила, во время войны даже жил у нас. Юра притаскивал что-то из еды, и мы — я, мама, сестра и Светик — устраивали пиры.

Голода как такового, несмотря на военное время, не было. Выдаваемых 500 грамм хлеба вполне хватало, если, конечно, был приварок — овощи какие-нибудь, та же картошка. Но приварок был невероятно дорог — картошка стоила безумных денег.

Но мы как-то находили выход из положения — сестра моя Люба и мама работали. Я, кроме института, почти никуда не отлучалась. Но зато каждый месяц сдавала кровь, за что получала по 400 грамм масла, мяса, сахара. Это было хорошим подспорьем. Есть, конечно, всегда хотелось, но сказать, что мы голодали, нельзя.

Несмотря на то что передвигаться по улицам в ночное время было строго запрещено, Юра все равно приходил к нам — ему было достаточно просто пересечь улицу, и он уже был у нас.

После ужина мы устраивали игры. Каждую ночь ждали, что придут за Светой, а потому не ложились. Придумывали всякие шарады.

Например, кому-то надо было безмолвно показать заданную ведущим сцену, а все остальные должны были догадаться, что она означает.

Как-то во время войны мы устроили у нас дома сценку. Для того чтобы проиллюстрировать эпизод из какой-то книги, нужно было изобразить покойницу. Мы взяли два одеяла, положили одно под другое и вроде как получился покойник. Но Светик остался недоволен: «Нет, это недостоверно!» И обратился к моей сестре: «Люб, дай свои туфельки!» Приставил их к одеялу, и точно, получился завершенный образ трупа. В этот момент в комнату как раз вошел Юрка. И вздрогнул от ужаса — перед ним на полу лежала настоящая мертвая женщина.

Так что у Рихтера были еще и режиссерские способности.

А какой у нас был «Марсельский кабачок»!

Почему «марсельский»? Так решил Рихтер. Пришедший должен был выбрать себе имя и профессию. Я, например, была Элизабет, путешественница, которая записывает интересные вещи. Светик был месье Эрик (он же первый раз при крещении получил именно это имя), тапер и владелец кабачка. Юра Нагибин был месье Жорж, путешественник. А его родители — знатными путешественниками.

Отчим Юры отчаянно влюблялся в одну из грузинок, которая была хозяйкой в восточной комнате (вся моя коммуналка была в распоряжении кабачка, так как соседи уехали за город), а его жена начинала ревновать. И Светик их мирил: «Посмотрите, какой прекрасный вид из окна!» Хотя из окна открывался вид на помойку.

Гости были самые разные, некоторые годились нам в отцы. Все должны были прийти в костюмах. Один решил приклеить себе усы, которые в метро у него отклеились. И за ним по пятам пошли сыщики, решив, что перед ними шпион.

Угощение было самое простое — сухофрукты, плов в огромной кастрюле и вино, талоны на которое мы копили несколько месяцев.

Мы расставили столики, на одном из которых соорудили эстраду. И желающие пели и танцевали на ней.

Все чувствовали себя абсолютно свободными. Одна девушка провозгласила себя дочерью Свободы. И действительно вела себя весьма свободно, была одета довольно смело в декольте.

Это все было 8 марта 1947 года…

Вскоре Юра снова женился.

Валька, дочь директора знаменитого автомобильного завода имени Сталина и министра транспорта Лихачева, вторая жена Нагибина, была чудовищем, хамски-плебейского вида, да еще и некрасива. Никакие наряды не могли это скрыть. Но она обладала удивительной цепкостью.

Вообще у них был обычный роман, но девочка, как оказалось, хотела носить обручальное кольцо. И хотя Юрка не думал о женитьбе, его вызвал Лихачев, всесильный в те времена человек.

Вызвал и сказал: «Я все знаю про вашего отца. Моя дочь не б… И если вы на ней не женитесь, то можете прямо сейчас сказать „прощай“ и своей матери, и своему отчиму».

Юра женился, но жили они очень сложно. Валя злобная была женщина, ревнивая. Юрка часто сбегал от нее к нам, иногда даже на ночь оставался. А этот несчастный отец узнавал, где зять, и по утрам звонил…

Как-то рано утром уже Юрин отец позвонил из лагеря, а Валька недовольно проворчала: «Какая сволочь звонит?»

Юрка смог прожить с ней всего один год…

Другая его женщина — Лена — была предана ему. Но патологически лжива. Как-то Юра спросил у нее:

— Что-то давно Зиночку не видно.

— Так она умерла.

— Как? Такая молодая?!

— Да, приступ аппендицита. Мать одна осталась.

Юрка начал переживать. У него от потрясения даже лицо дергаться начало.

А через несколько месяцев раздается звонок в дверь и в комнату входит эта самая Зина. У Юрки новое потрясение — на лице был написан просто мистический ужас! Он говорил, что такого страха даже на фронте не испытывал. «Я просто выполз из комнаты!» Но Лена как-то выпуталась.

Ксения Алексеевна все это видела и относилась к ней довольно критично и обращалась с нею властно.

Так, Лена говорила, что в ее мать был влюблен Александр Блок и именно ей он посвятил стихотворение «Девушка пела в церковном хоре». А Ксения Алексеевна на это отвечала: «Не знала, что в синагогах есть женский хор. Я думала, там только мужчины поют».

Ксения Алексеевна всегда одергивала ее. Правда, при этом Лена много лет находилась при Юре. Я называю ее «некоронованная жена».

…О том, что я вернулась из лагеря, Юрка не знал.

Я в тот же день встретилась с Рихтером, и мы решили устроить Нагибину сюрприз. Светик позвонил Юрке.

— А Юры нет, — ответили Светику.

— А кто это?

— Это его жена, — сказала Лена. — А вы кто?

— Рихтер, его друг.

Они договорились о том, что Светик вечером придет к Нагибину. А пришли мы вдвоем. Юрка был в восторге, мы хорошо провели время. Лена чувствовала себя хозяйкой.