Вера Прохорова - Четыре друга на фоне столетия

Вскоре после этого мы поехали на дачу к Нагибину в Красную Пахру. Ксения Алексеевна, поскольку знала, что я не имею видов на ее Юру, часто приглашала меня туда. Как-то взяла меня с собой на дачу к поэту Александру Твардовскому.

Я запомнила его — высокий блондин с голубыми глазами и прелестным голосом. В тот раз он замечательно пел «Летят утки».

Твардовский сильно пил и каждый раз отчаянно падал в кювет. И Ксения Алексеевна вытаскивала его оттуда. Но один раз не справилась и обратилась за помощью к проходившим мимо рабочим: «Помогите, хороший человек в кювете лежит». Те согласились: «Конечно, хороший. Раз в кувете — значит, пьет. А раз пьет, значит, не может быть плохим».

Ксения Алексеевна была большой антисоветчицей. Никогда не ходила на выборы. Как-то я пришла к ним прямо с избирательного участка. Ксения Алексеевна говорит мне:

— Пойди к столу, выбери себе там конфетку.

Я подхожу, а на блюде — только одна конфета.

— Так она же всего одна, — отвечаю.

— Ну и что? Вы же только что ходили на выборы, где один кандидат.

Нагибин не был красавцем, у него всегда было почему-то грустное выражение лица. Но я никого не знала, кто бы пользовался большим успехом у женщин, чем Юра. При том что никогда особо не ухаживал и не делал ничего такого, чтобы покорить женщину. Мой племянник Сережа сказал о причинах его успеха у женщин: «Их притягивали его спокойствие и якобы незаинтересованность…»

Его пятой женой была Белла Ахмадулина. Жили они с ней сложно. У Беллы вообще был характер не сахар, а тогда она еще и страдала традиционным русским недугом.

Во время очередного приступа начинала терзать человека. Самым страшным для нее ругательством были слова: «Ты советский человек!» Она без конца повторяла это в адрес Юры, упрекая его.

Внешне она была очень обаятельна и очаровательна.

Помню, Юрка познакомил меня с ней на даче. Я как раз из лагеря вышла. Юра говорит: «Вера, я вас сейчас познакомлю с женой Евтушенко».

Я про себя еще подумала: «О-о-о, я не поклонница Евтушенко, так зачем мне еще и жена-то его, господи?» И вдруг выходит девушка: очаровательная, с бронзово-рыжей челкой, с лицом цвета нежнейшего фарфора. Ее многие считали искусственной, а она на самом деле такой и была. И менялась, только когда выпивала. Но это уже было болезнью…

Через месяц после нашей первой встречи Белла уже была женой Юры. Мы потом не раз встречались на даче в Пахре.

Ксения Алексеевна говорила гостям: «Завтракать можете когда угодно. А обедаем мы в три часа». К этому времени все собирались за столом.

Однажды, смотрю — только что Белла рядом со мной сидела, а тут раз — и ее уже нет. Спрашиваю у Юры, где она.

— Она ушла осу мыть, та только что попала в сметану, — отвечает.

Это все была Белла…

Вообще, Ахмадулина — это человек, в котором сходились одновременно и ад, и рай. При том что была потрясающим поэтом.

Я согласна с теми, кто считает ее вершиной нашей современной поэзии. Многие ставили ее в один ряд с Пастернаком, Блоком, Ахматовой, Цветаевой. Она на самом деле находится в семье небожителей. У нее было особенное видение мира.

Она ведь была единственным человеком, который не подписал письмо против Пастернака. И ее за это выгнали из Литературного института.

Ахмадулина была умнейшей женщиной. Но стоило ей выпить, как она становилась другим человеком, в нее словно бес вселялся. Юрка говорил ей: «Я сам люблю выпить, но потом лягу спать, и все. А ты начинаешь издеваться!» Белла делала это со своим невероятным умом! Всегда умела найти больное место. Жестокой была.

Укоряла Юру в том, что он преуспевает. Да еще добрые люди-писатели подробно рассказывали ей про него, а ему про нее. При том что он целиком признавал ее превосходство в литературе, ее невероятную одаренность. Считал, что у нее редкостное дарование.

Беллу же в нем притягивали его ум, эрудированность. Юра дал ей много в смысле образования, он же был очень начитанный. Восемь лет они вместе прожили.

Но в конце Нагибин сам выгнал Беллу во время очередной их ссоры. «Бери чемодан и уходи!» — сказал он ей…

Из «Дневника» Юрия Нагибина

«3 сентября 1972 г.

Приятная встреча в ЦДЛ. Антокольский пригласил меня за стол, который „держал“ Евтушенко, но сам Антокольский не дождался моего прихода, напился и уехал домой… Ахмадулина решила отметить мое появление тостом дружбы.

— Господа! — воскликнула она, встав с бокалом в руке. — Я пью за Юру!..

— Сядь, Беллочка. Я не люблю, когда ты стоишь, — прервал Евтушенко, испуганный, что Ахмадулина скажет обо мне что-то хорошее. (Испуг его был лишен всяких оснований.)

— Я должна стоять, когда говорю тост. Этой высокой вежливости научили меня вот они, — любовно-почтительный жест в сторону сына Кайсына Кулиева. — Я пью за Юру. Пусть все говорят, что он халтурщик…

— Сядь, Беллочка! — мягко потребовал Евтушенко.

— Нет, Женя, я и за тебя произносила тост стоя. Так пусть все говорят, что Юра киношный халтурщик… — Она сделала паузу, ожидая, что Женя ее опять прервет, но он внимал благосклонно, и Белла обернулась ко мне. — Да, Юра, о тебе все говорят: халтурщик, киношник… А я говорю, нет, вы не знаете Юры, он — прекрасен!.. — И она пригубила бокал.

…Б. Ахмадулина недобра, коварна, мстительна и совсем не сентиментальна, хотя великолепно умеет играть беззащитную растроганность. Актриса она блестящая, куда выше Женьки, хотя и он лицедей не из последних. Белла холодна как лед, она никого не любит, кроме — не себя даже, — а производимого ею впечатления. Они оба с Женей — на вынос, никакой серьезной и сосредоточенной внутренней жизни. Я долго думал, что в Жене есть какая-то доброта при всей его самовлюбленности, позерстве, ломании, тщеславии. Какой там! Он весь пропитан злобой. С какой низкой яростью говорил он о ничтожном, но добродушном Роберте Рождественском. Он и Вознесенского ненавидит, хотя до сих пор носится с ним, как с любимым дитятей; и мне ничего не простил. Все было маской, отчасти игрой молодости.

Жуткое и давящее впечатление осталось у меня от этого застолья».

Человека более чудовищного, чем выпившая Белла, не существовало. Она сразу начинала цепляться: «Ты — советская сволочь!» Так что ее муж Борис Мессерер (художник, последний, муж Ахмадулиной. — И.О.) — человек удивительного терпения.

Однажды я оказалась у них в мансарде на Поварской.

Пришла Белла и тут же начала цепляться к мужу: «Ты делец! Думаешь только о деньгах!»

Борис взялся руками за голову: «Это мой мучитель! Когда же это закончится?!»

Я попыталась как-то воздействовать на Беллу. Сказала ей, что это же Боря Мессерер, как она так может о нем говорить?