Михаил Ходорковский - Тюрьма и воля

Этого не может быть, потому что не может быть никогда: Михаил Горбачев позвонил академику Сахарову, сосланному в Горький, и пригласил вернуться в Москву. Это произошло в 3 часа дня 16 декабря 1986 года. С момента, когда я поняла, что это правда, то есть с возвращения академика в Москву, у меня возникла надежда на перемены. Будем считать, что для меня начало перестройки датировано этой датой. И меня, конечно, в первую очередь интересовали политические реформы. Начиналось самое невероятное и счастливое время для журналистов — гласность.

И не менее невероятное — для предприимчивых, которых во внерыночном СССР (с некоторым подобием рынка в теневой экономике) оказалось все же некоторое количество. Они занялись как раз тем, на что я практически не обращала внимания, захваченная бурными политическими процессами. Они стали делать деньги.

Жизнь Ходорковского начала меняться после 13 марта 1987 года, когда было подписано правительственно-комсомольское постановление о создании при райкомах комсомола «единой общегосударственной системы научно-технического творчества молодежи» — центров НТТМ.

Мне приходилось читать, что перевод безналичных денег в наличные — изобретение Ходорковского. Это вряд ли. Идея лежала на поверхности, но не было легального способа ее реализовать.

Фишка была в том, что государственные предприятия располагали безналичными фондами, бюджетами на хоздоговорную деятельность. Если они их не тратили, то на следующий год им эти бюджеты срезали. Эти фонды невозможно было накапливать, поэтому их расходовали довольно часто совершенно нерационально, лишь бы потратить, чтобы столько же получить в будущем. В то же время фонды заработной платы на предприятиях нормировались, и нанять людей выполнить какой-то заказ для предприятия за неограниченную зарплату было невозможно. Да и исполнителям заказа работать за копейки не хотелось. И в СССР не существовало никакой предпринимательской единицы, не было субъекта, с которым можно заключить договор. И тут появляются НТТМ, вполне легальная структура, на которую не распространяются государственные нормативы по оплате труда — сколько хочу, столько и плачу.

Центры НТТМ стали, в сущности, насосом по перекачиванию безналичных денег, мертвым грузом лежавших на счетах предприятий, в наличные, живые, из которых можно было платить зарплаты, на которые можно было что-то купить, которые можно было пустить дальше в дело. Схема выглядела, например, так: есть заказчик, скажем завод, который нуждался в каком-то усовершенствовании или нет, но которому надо использовать выделенные ему на это фонды. И есть исполнитель, например конструкторское бюро, которое могло выполнить заказ: предложить и внедрить на заводе свой «модернизационный» проект или программу. И есть центр НТТМ, через который заказчик теперь может заключить хозяйственный договор с исполнителем и выплатить ему за это какие-то адекватные деньги. Таким образом, это было выгодно исполнителю — он получал уже не копейки, а вполне серьезные деньги. Это было выгодно заказчику, потому что он реализовывал имеющиеся у него фонды и получал от государства новые. И наконец, это было выгодно НТТМ, который зарабатывал на этом свой процент за посредничество — примерно 50 %.

МБХ:Миф о моих «связях в перестройку» слишком прочен, чтобы с ним бороться. Однако если говорить «по правде», то моя должность заместителя секретаря комитета комсомола института им. Менделеева никак не соответствует легенде. По статусу она равнялась должности заместителя декана факультета. Причем, когда 1987 году я решил уйти в НТТМ, должность директора центра была совсем не почетна. Ее предложил мне мой знакомый, назначенный секретарем райкома комсомола. К слову, он впоследствии, когда комсомол развалился, стал одним из моих заместителей. Прочие связи и контакты возникли отнюдь не благодаря каким-то «родственным» отношениям, а исключительно по причине, что тогда было очень мало людей, столь быстро адаптировавшихся к обстановке, и это вызвало пусть опасливый, но интерес к моей персоне.

Работа в НТТМ уводила Ходорковского от профессиональной партийной работы в сторону предпринимательства. В сущности, это была менеджерская работа. И возможность иного уровня заработка. Раньше, чтобы заработать более или менее серьезные деньги (а у него все же довольно рано образовалась семья), Ходорковский ездил в стройотряды, организовывал поездки, обеспечивал, как тогда говорили, фронт работ и вкалывал так каждое лето. Платили за это наличными, и довольно прилично.

Леонид Невзлин:Что хорошо работало в Советском Союзе? «Шарашка», стройотряды и бригадный подряд. НТТМ — из этой же области, но более продуманный технологически уровень. Это следующий шаг в том же самом направлении. Вот это постановление о НТТМ — первый, наверное, системный «выброс», который позволил идею стройотрядов или там бригадных подрядов перевести в область инженерных, научно-технических работников, конструкторов, программистов…

Борис Ходорковский:Они тогда только начинали с этими молодежными центрами, бараны… Ну а кто они после института? Бараны баранами. Мишка пришел и говорит: вот мы такое организовали, у нас есть специалисты, опытные чертежники, дай нам подработать через завод… То есть заказ. Я, прекрасно понимая, какие они опытные чертежники, тем не менее решил, что, если люди заинтересовались, им надо помочь. Ладно, говорю, давай мне вот это спроектируй. Пошел к главному инженеру и говорю: слушай, ребята хотят подработать, а у меня сейчас завал с работой, давай испытаем. Он говорит: давай, под твою ответственность. Дал я им работенку, сроки назначил. Через некоторое время принесли они мне свою работу. Мы, естественно, расплатились, как полагается. Я как глянул на их чертежи: е-мое… ой-ой-ой. Ну совсем не то. Но я же отвечал за этот заказ. Вот всю ночь напролет переделывал. Ну а как? Деньги заплатили, значит, работа должна быть выполнена. Смеялись потом. Но со временем они научились…

Родителей беспокоило, что все начавшиеся перемены — временные, как НЭП в большевистской России. У них сработала поколенческая память, которой у сына как раз не было.

Марина Ходорковская:И я тебе скажу почему. Мне родители рассказывали. Когда НЭП начался, разрешили частное предпринимательство. И мама говорит, после голодных лет вдруг на базаре появились забытые продукты. Клубника в корзиночках… Еще же были живы предприниматели, и все это тогда очень быстро развернулось. Мама говорит: я пришла на рынок, и яичек десяток стоил какие-то гроши. Она купила, пришла домой и зажарила яичницу из всех купленных яиц, и они с отцом съели. Это был забытый вкус. Впервые за долгое время они наелись. А потом всех этих предпринимателей посадили и расстреляли. И вот это мне вбилось в голову. И когда вот это все началось (кооперативы, все) и Мишка стал этим заниматься, и у меня первый вопрос был: «А если все снова плохо кончится?» Он отмахивался: времена не те. А мне все казалось, что все вернется к прежнему…