Кристина Камаева - Чай, чапати, чили, чилим...

Если Саи Баба приветствует в людях стремление к самосовершенствованию, то непонятно почему же они превращаются в толпу преданных и единственной целью своей жизни считают пребывание вблизи избранного гуру? Будто бы одной его милости довольно, чтобы препроводить их на небеса обетованные. Большинство людей в ашраме следуют распорядку жизни Саи Бабы и верят, что пока они живут под присмотром у Бога, ничего дурного с ними не случится. "У Бога есть план для меня, вот все, что мне нужно знать". Пожалуй, это удобно. Но мы с Жанной решили, что больше в ашрам не поедем, так как считаем, что жизнь дается нам, чтобы как-то проявить в ней себя, а не для того, чтобы от нее отречься. Мамла сказала, что стоит поехать в ашрам еще раз. Если столько людей находят в нем то, что ищут, значит, дело обстоит серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Мы не стали разубеждать друг друга.

В Бангалоре мы с Жанной были первыми студентками из России и поговорить на русском языке могли только с узбечкой Дилорам, которая приехала в Индию незадолго до нас и тоже обучалась по программе ICCR. Все встречи с русскими были случайными, иногда они перерастали в длительное знакомство, иногда — нет. Общения хватало и с индийцами — исключительно контактными людьми. Обычно они не искали повода для знакомства, просто говорили:

— Привет, как дела? Меня зовут ...

Однажды один из таких бойких ребят, узнав, что мы русские, обрадовался:

— Вот здорово! А у меня, между прочим, соседка — русская женщина. Я вас ей представлю.

Так мы узнали милую пару — Нину и Лесли Родригес. Нина вышла замуж за индийца еще в советское время, при Брежневе. Лесли Родригес работал секретарем общества русско-индийской дружбы и побывал с женой во многих городах России. В том числе и во Владивостоке, где у них родилась дочь. Потом они переехали в Бангалор и привезли с собой книги, посуду, стиральную машину и даже мебель. Лесли установил хитрую антенну на крыше, которая позволяла смотреть наши фильмы и слушать новости на русском языке. У Нины получился маленький и тихий уголок родины в океане индийской жизни. Супруги всегда говорили только по-русски, похоже, что наша культура стала родной и для Лесли. Дочь их выросла и уехала учиться в Англию, а потом в Америку. Достигла каких-то серьезных успехов в астрономии и вышла замуж. А родители терпеливо ждали ее звонков и с ностальгией вспоминали о Бангалоре прошлых лет.

— Какой это был город, — вздыхает Нина, — какой воздух! Ни машин, ни мотоциклов. Только пешеходы, велосипедисты и ослики. Пушистые, очаровательные ослики.

Эта чудесная пара нередко привечала нас обедами без жгучих специй, чаем без молока и настоящим русским хлебом. За двадцать лет жизни в Индии они не изменили русскому быту. Я и по сей день с теплотой вспоминаю их приветливое общество, успокаивающий ритм жизни, огромное манговое дерево за окном.

В рамках русско-индийского фестиваля в Бангалор прибыл Государственный театр классического балета под руководством Касаткиной и Васильева. Принимали их сотрудники Бангалорского ICCR. Мы с Жанной были в колледже, когда за нами приехал сам Сури Рао.

— Девочки! Необходима ваша помощь. Артисты балета почти не говорят по-английски!

— На переводчиков потратиться жалко? — прыснула ядом Жанна.

— Пожалуйста! — взмолился Рао. — Только два дня! Завтраки, обеды и ужины — в пятизвездочном отеле вместе с группой.

— Значит, будем вкалывать за тарелку супа? Ну что ж, не в первый раз. — Прервала его Жанна. — Поехали!

На самом деле, посмотреть балет такого уровня было любопытно.

— Как вам тут? — спросили мы у артистов. — Понравился город?

— Дворцы шикарные. Но за их пределами неуютно. И все как-то разбросано. А еще, в Бомбее нам говорили, что Бангалор — современный город, но мы так долго по нему ехали, а вокруг все поля, да кибитки какие-то.

— Куда вы их вчера возили? — спросили мы у Сури Рао.

— Вчера? В Майсур ездили на экскурсию. — Майсур находится в четырех часах езды от Бангалора. Артисты даже не поняли, что это другой город. Трудно без переводчиков.

— А вообще, девчонки, классно, — продолжали делиться впечатлениями балерины. — Вот бы в Москве в ноябре такую погоду. У вас что, холодно не бывает?

— Не бывает.

— Повезло.

Программа на день у артистов была напряженная: встречи с репортерами, репетиции, а вечером выступление. Мы переводили всем сразу, еле-еле успевали.

Помещения оказались неприспособленными для разминок, никаких тренажеров и в помине не было. Общими усилиями соорудили станок из двух лестниц-стремянок и одной обычной лестницы, которую положили поперек, как перекладину. Были и другие неурядицы. Светомастер нашел, что ламп, освещающих сцену маловато. Мы долго объясняли рабочему индусу, в какие моменты он должен включать дополнительный прожектор. Рабочий радостно кивал, изображая полное понимание наших требований. Луч прожектора должен был двигаться за танцорами, когда они перемещались по сцене, но если балерины кружились на месте, его следовало выключать. Свет прожектора слепит глаза и от него очень жарко.

Потом мы перевели на английский язык либретто и составили тексты для конферансье.

Такого ажиотажного спроса на билеты мне ни разу видеть не приходилось. Культурная жизнь в Бангалоре била ключом. Каждый месяц туда приезжали то китайские акробаты, то танцевальные ансамбли с Караибских островов, из Вьетнама, Ирландии, играли симфонические оркестры из разных городов и стран и т.д. Мы всегда получали приглашения и старались не пропускать представления. А местные театры, музыканты и танцевальные коллективы выступали практически каждый день, и вход был бесплатный. По окончании выступления собирали пожертвования. Но в этот раз толпа просто штурмовала здание театра, билеты разлетелись в миг, а залы в Индии гораздо вместительнее российских. Аншлаг. В результате, некоторые балетоманы стояли в проходах или разместились прямо на ступенях. А мы сидели в первом ряду вместе с мастерами света и звука, чтобы быть рядом, если вдруг понадобится наша помощь.

Сергей (светомастер) нервничал, занавес открывался слишком медленно, и рабочий с прожектором перепутал все эффекты. Он не успевал следить за перемахивающими из конца в конец сцены танцорами, и луч прожектора беспорядочно плясал по сцене. Но стоило балерине остановиться, как сноп света нещадно бил ей в лицо. Балерина вертелась под слепящим горячим потоком, пот струйками катился по лбу и щипал глаза, а мы с Сергеем шипели в микрофон: "Убери свет, немедленно, кому сказали? Сейчас руки оторвем!" Но рабочий был счастлив из-за оказанного ему доверия и ничего не понимал. Во втором отделении его прогнали, решили обходиться без спецэффектов.