Тыл — фронту

Да, было в ту пору нелегко, но все трудности мы побеждали, и уголь по четырем галереям в два параллельных конвейера плыл круглосуточно. Для заводов, для ТЭЦ, для железной дороги.

Прилив наших сил пополняли те письма, которые продолжали поступать с передовой линии фронта. Вот одно из многих. История его такова. Надо было срочно уничтожить фашистский склад с боеприпасами, и командование Ленинградского фронта поручило это нашему земляку офицеру Гавриле Павловичу Масловскому. Перед тем, как отправиться на выполнение важной боевой задачи, он отправил письмо своему сыну. Вот что в нем писал: «Мой милый сын, мы больше не увидимся. Час назад я получил задание, после выполнения которого едва ли живым вернусь. Может случиться самое худшее, но, мой дорогой, не пугайся. Гордись такой гордостью, с какой идет твой папа на смерть. Не каждому доверено умирать за Родину».

В то время сколько было таких семей, которые могли получить такие же письма! Несмотря на тяжелые переживания и усталость, люди не падали духом, работали на совесть. И горное оборудование, которое вообще тихо не работает, а с каким-то многотонным перебором, стучало так, что, если внимательно прислушаешься, то оно чуть ли не словами выговаривало: «Победа, победа, победа, победа!»

Это слово выговаривали конвейеры, которые до предела были загружены углем. О том, как мы трудились в ту пору, думается, красноречиво поведают такие цифры.

За четыре года войны на разрезе было добыто 22,6 млн тонн угля и вывезено 24,8 млн кубов вскрыши. Только за 1943 год добыча на разрезе выросла на 2,2 млн тонн. Такие темпы роста украсят и сегодня любое предприятие, имеющее современную технику. В 1945 году вскрышные работы достигли глубины 55 метров, а добыча угля велась на глубине 95 метров.

В эти нелегкие годы труженики разреза систематически завоевывали переходящее Красное знамя Государственного Комитета Обороны, Наркомата угольной промышленности и отраслевого ЦК профсоюза. Решением ГКО и Наркомугля эти знамена переданы нашему коллективу на вечное хранение. Этому мы очень радовались. И эта искренняя радость останется в нашей памяти навсегда.

Т. Т. КУЗЬМЕНКО,

главный механик Коркинского угольного разреза

Более двадцати лет работаю я в журналистике. Не один раз приходилось писать об огненных годах Великой Отечественной, ее славных героях, выигрывавших бои, бравших «языков», пленивших вражеских офицеров, ведущих на таран самолеты… Свист пуль, скрежет гусениц танков, дым пожарищ, победные крики «ура» и стон раненых. Легенды об этих днях рождала сама жизнь.

Но у этой стороны медали была и другая — тыльная. С годами мы все явственнее ощущаем: без трудового пота оставшихся в тылу, нередко полуголодных матерей, жен, детей, вряд ли были одеты, обуты, сыты, оснащены самой передовой техникой, окружены моральной поддержкой бойцы Советской Армии. Все переплелось в одно целое.

В моем журналистском архиве сохранились отдельные документы, письма, воспоминания тружеников тыла, в большинстве своем комсомольцев. Это всего лишь капля, в которой отразились военные годы. Несколько маленьких штрихов, но и без, них портрет поколения сороковых был бы не полон.

В субботу вечером 21 июня 1941 года копейчане гуляли в саду, заложенном в 20-е годы комсомольцами, кружились в вальсе на открытой танцплощадке, многие пошли в клубы на просмотр нового кинофильма, концерта художественной самодеятельности. На следующий день было намечено загородное массовое гуляние. Но солнечное воскресное утро принесло страшную весть: началась война!

В тот же день в горком комсомола, в горвоенкомат стали поступать заявления от юношей и девушек, желающих быстрее отправиться на фронт бить вероломных захватчиков.

Кратко и ясно содержание этих дорогих бумаг: «Прошу добровольно принять в Красную Армию. Комсомолец. Имею оборонные значки. Бобров». Комсомолец Кокшаров в заявлении на имя секретаря горкома ВЛКСМ писал: «Я — участник боев с японскими самураями, добровольно вступил в партийно-комсомольский батальон в борьбе с белофиннами. Сейчас прошу немедленно отправить меня на фронт, чтобы вместе со всеми воинами Красной Армии дать сокрушительный отпор агрессорам». А вот заявление от девушек шахты № 204: «Мы, группа комсомолок, готовы идти медсестрами в ряды Красной Армии. Если потребуется, с винтовкой в руках пойдем в решительный бой за Родину! Попова, Лукашева, Софронова, Гайнутдинова, Юровская, Любимова, Шигарина».

За первые два месяца войны в армию ушел уже каждый третий коммунист и комсомолец. В Копейске резко упала добыча угля, стала остро ощущаться нехватка рабочих рук. Только на шахтах к концу сорок первого не хватало более полутора тысяч рабочих подземных квалификаций. Комсомольские организации начали вести широкую разъяснительную работу среди юношей и девушек. Горком ВЛКСМ бросил клич: «Комсомольцы, в забой!» Первые 86 человек ушли на подземные работы. Количество молодежи на предприятиях и стройках города быстро увеличилось и в 1942 году уже превышало половину.

— За станками стояли в основном 14—16-летние мальчишки и девчонки, — вспоминает инженер-конструктор завода имени Кирова Н. П. Калтыкьян. — Работали по 11 часов, а то и сутками не выходили из цехов, месяцами не имели выходных.

На шахтах новички нередко из-за небрежности или халатности допускали поломки механизмов, особенно на лебедках и насосах, и это, конечно же, отрицательно сказывалось на общих итогах работы.

— Горнякам моей бригады, — рассказывал в то время бригадир шахты № 204, кавалер ордена Трудового Красного Знамени И. Шаламов, — хорошо известно, к каким плачевным результатам приводит недисциплинированность, расхлябанность на других участках и в бригадах. У себя мы установили строгую дисциплину труда. Нарушителей мы вытаскиваем, как говорят, за ушко да на солнышко. Нарушил дисциплину — держи ответ перед народом, — такой уж порядок заведен в бригаде. Вот на днях члены бригады Решетников и Братцев выехали из шахты без жетонов. Их ударили рублем — лишили заработка за всю смену. Это чтобы не повадно было другим нарушать установленный порядок.

Крепко предупредили на бригадном собрании забойщика Низамеева. Однажды заметили, что он делает замыкание светового кабеля и прикуривает от него. А это было сопряжено с возможным взрывом метана и, следовательно, под угрозой оказывалась жизнь людей.

Серьезный разговор состоялся и по поводу небрежного отношения, а то и утери рабочего инструмента: лопаты, обушка. Пришел в бригаду новичок, вручаешь ему инструмент и даешь наказ: береги его, как снайпер свою винтовку.

Остро встала проблема — обучить трудовым навыкам новое пополнение. Индивидуальным обучением, как правило, занимались опытные производственники. Если сегодня хорошо известно имя лучшего в Копейске наставника молодежи, знатного токаря, Героя Социалистического Труда Николая Ивановича Доброносова, то в годы войны не меньшей славой и уважением пользовался коммунист-забойщик Нургиян Шарипов. В 1941 году ему было 60 лет. Но старый шахтер сказал: