Алан Клейсон - Джордж Харрисон

Концерты в пользу беженцев из Бангладеш стали пиком музыкальной карьеры Джорджа Харрисона. Невозможно было придумать лучшего времени для мирового тура, чем 15–месячный промежуток между премьерой фильма и выходом следующего альбома. Вошедшая во вкус после «All Things Must Pass» и концертов в пользу беженцев из Бангладеш, публика ждала праздника, по своим масштабам сравнимого с туром Волшебной Четверки, хотя, как однажды выразился Брайан Эпштейн, «не в контексте прежних условий». Джордж был теперь наиболее уважаемым и, судя по всему, наиболее перспективным экс–битлом. В Коннектикуте появился его первый персональный фэн–клуб — «Harrison Alliance». Доллары плясали перед его глазами, но Денежному битлу, обретшему наконец независимость, «было абсолютно все равно, услышит ли кто–нибудь» о нем снова.

Его финансовое положение было далеко не стабильным, но после десяти лет туров духоте гардеробной он предпочитал природу. Отныне никто не должен был думать, будто Джордж Харрисон существует только для того, чтобы устраивать дешевые развлечения. Ему не позволили бы спокойно расхаживать по общественному парку, поэтому он был вынужден приобрести собственный парк. Скрытый от любопытных глаз, он прогуливался по утрам вдоль берегов озера, по перелескам и полям своего поместья. И тогда все, чем до сих пор была наполнена его жизнь — безудержное поклонение, хиты, деньги, — отступало на задний план и утрачивало значение.

Во время первого из таких периодов бездействия, которых было потом немало, он любовался тем, как распускаются цветы, подводил итоги своего безрадостного брака и ходил ужинать в ресторан, где ему отводили лучший столик. Хотя его популярности пока ничто не угрожало, Джордж явно не выигрывал от того, что его частная жизнь была насыщена религиозными атрибутами. Некогда настоящий бунтарь и нонконформист, теперь он подвергался насмешкам со стороны хиппи, считавших его еще одним буржуазным либералом с консервативными тенденциями. Экономический потенциал возвращения на сцену перевесил бы его творческую значимость.

Закат его карьеры еще не ощущался в 1971 году, когда «Bangla Desh» исчезла из чартов после вполне приличного срока пребывания там. Из музыкальных автоматов чаще звучала его вторая сторона, «Deep Blue», которая, спетая со скрытой болью, была навеяна болезнью Луизы Харрисон. Вернувшись домой после операции, «она медленно выздоравливала и пришла немного в себя только спустя семь месяцев, а тем временем у моего отца — который за ней ухаживал — неожиданно открылась язва, и он попал в ту же самую больницу. Так что мне пришлось врать каждому из них, что с другим все в порядке». Он все еще ощущал запах больничной палаты, когда однажды вечером в его сознании родилась мелодия «Deep Blue». «Ее аккорды были наполнены чувством безысходности, которой пропитана атмосфера больницы».

Несмотря на все усвоенные им банальные изречения и афоризмы, касающиеся смерти, Джордж был потрясен тем, как угасает его мать. Несмотря на весьма плачевное состояние, Луиза до конца сохраняла оптимизм. Раньше она стоически сносила шум, устраиваемый Джорджем во внеурочные часы, когда он терзал гитару, пытаясь подражать Карлу Перкинсу и Чаку Берри, а теперь была самой большой его поклонницей, хотя среди ее потомства у нее никогда не было любимчиков. Ближайшие родственники Джорджа продолжали оставаться объектами его щедрости. Брат Харольд сменил Тэрри Дорана в должности управляющего Фрайер Парк. В его домике у ворот была установлена электронная аппаратура для слежения за обширными пространствами поместья. Тем временем Питер, которого младший брат тоже уговорил переехать на юг, руководил целой командой садовников, включавшей в себя ботаника. В бунгало, стоявшем на той же дороге, что и школа, учрежденная недавними обитателями Фрайер Парк в сутанах, его жена нянчилась с Марком, пополнившим в 1972 году клан Харрисонов.

Его тетка Патти не могла без грусти смотреть на детей, которых у нее никогда не будет — и вовсе не из–за Джорджа, хотя тот и отказывал себе в плотских удовольствиях из религиозных соображений. Невнимательный супруг способен спровоцировать своего партнера на решительные действия. Утомленная духовными экзерсисами Джорджа, она спустила реявший над Фрайер Парк флаг Ом и заменила его полотнищем с черепом и скрещенными костями. Спустя несколько дней после того, как Джорджу вернули водительские права, их автомобиль занесло на шоссе А4, и они получили небольшие повреждения. По совету доктора Патти легла в постель, но Джордж явно не способствовал улучшению ее самочувствия, принявшись бить в барабаны ударной установки в соседней комнате.

Но это было еще не самое худшее. Ей пришлось пережить настоящий конфуз, когда во время ужина у четы Старки Джордж неожиданно объявил, к немалому изумлению присутствовавших, о своей любви к Морин. Это признание — отнюдь не желание сделать комплимент ярко–рыжей миссис Старки, а стремление причинить боль собственной жене — имело серьезные последствия. Патти в слезах выскочила из–за стола и заперлась в ванной. И хотя Ринго судорожно сжал кулаки после излияния Джорджа, когда впоследствии Морин ответила своему гостю взаимностью, он не почувствовал себя столь уязвленным, как мог того ожидать. Его гораздо больше уязвило бы, если бы Харрисон действовал исподтишка. В конце концов, какое это имело значение? Семейная жизнь Ринго и Морин все равно завершилась крахом. Больше всех по поводу этого «инцеста» негодовал Джон, добровольно взявший на себя функции отца семейства.

Хотя Джордж «всегда обладал чувством юмора, даже в период наиболее интенсивного увлечения религией», его выходки по отношению к Патти, по мере того как они все больше отдалялись друг от друга, носили далеко не безобидный характер. В уединении нью–йоркского «Park Lane Hotel» он сочинил «So Sad» — реквием, посвященный их браку.

Почти все треки следующего альбома Джорджа были записаны на «Apple», но они с Ринго гораздо больше времени проводили за пределами Лондона и Британии, главным образом в окрестностях Лос–Анджелеса, в щекочущем самолюбие Беверли–Хиллз, с обязательными плавательными бассейнами и теннисными кортами. Жизнь на Западном побережье неизбежно сказывалась на его лексиконе, хотя другие англичане в Голливуде в еще большей степени использовали в своей речи американизмы. Среди них был Дэйв Мэйсон, уговоривший Джорджа сыграть на гитаре на его новом альбоме. Дабы прочнее утвердиться на этом небосводе, Джордж сыграл на альбоме комиков–хиппи Чича и Чонга, находивших смешные стороны в наркотической зависимости.

Он появлялся и на других сеансах записи, встречая там множество знакомых британских музыкантов, пытавших счастья в Калифорнии. Джордж занимался продюсированием третьего альбома Badfinger, который так и не вышел, потому что группа, не закончив работу, отбыла в полном составе в «Madison Square Gardens». Из всех его усилий удалось спасти лишь ставший хитом сингл «Day After Day», чье гитарное вступление было настолько необычным, что его мог сыграть не кто иной, кроме как продюсер. Более «плодотворным оказался его вклад в альбом Ринго, носивший одноименное название.