Игорь Масленников - Бейкер-стрит на Петроградской

Сергей Мартинсон в «Ярославне» играл французского епископа Роже. Там у него было мало текста. Зато в «Собаке» были огромные куски. И на съемках Сергей Александрович не мог запомнить элементарной реплики типа: «Я пошел туда-то, чтобы взять то-то». Пришлось снимать кусочками, отдельными фразами, писать текст мелом на фанере…

Но как только объявлялся перерыв в съемке, начинались бесконечные воспоминания о дореволюционном детстве, гимназии, с перечислением имен и фамилий всех учителей… о курсантских годах и летних молодежных лагерях в Токсове под Петербургом… рассказы со всеми подробностями о работе в театре Мейерхольда… про папу-шведа — владельца фанерной фабрики в Петербурге… Сыпал фактами, именами!

И вот настал период озвучания, когда от актера требуется абсолютно точная синхронизация его реплик на экране с чистовой фонограммой, записанной в студии. Мы со звукорежиссером Асей Зверевой предвидели катастрофу — старики не попадут, ни в жизнь не попадут!

…А попали, и не глядя. Как никто! Мартинсон становился к пульту и с ходу укладывал текст. Точно так же и Рина Васильевна.

В чем секрет? В природном даре. Оба были музыкальными людьми. Мартинсон даже в старости отбивал чечетку. Поразительное чувство стиля и ритмическая память сработали безотказно.

Двух людей на площадке Рина Васильевна называла на «ты» — Ливанова и Михалкова: она знала их еще мальчишками. Но сердце ее покорил Борислав Брондуков, с которым она познакомилась на наших съемках.

«Инспектор Лестрейд!» — объявляла она и брезгливо пропускала в дверь это «скотлендярдовское чучело».

«Прочь, чудовище!» — говорила она в другой раз.

Но в перерывах между съемками каждый раз спрашивала меня: «Будет ли сегодня на съемках присутствовать инспектор Лестрейд?»

Она понимала в актерах!

Когда мы с Риной Васильевной в последний раз прощались и я пожал ей руку, она вдруг засмеялась: «Что-то очень знакомая рука», — сказала она.

(На речевом озвучании я обычно стоял с ней рядом и пожимал ей руку, когда надо было вступать с репликой.)

Я видел Брондукова в различных ролях. Но мне в голову не приходило, что я каким-нибудь образом пересекусь с ним и мы будем вместе работать.

Когда мы уже собрали нашу команду для фильмов о Шерлоке Холмсе, передо мной встала задача: найти на роль Лестрейда комичного, смешного, забавного актера, ведь именно таким был Лестрейд в сценарии.

Я начал прикидывать, кто из комиков мог бы это сыграть. Выяснилось, что найти «англичанина» — целая проблема. Типологически вроде ничего, но как только начинают играть, то сразу что-то неанглийское выходит. А украинский актер Брондуков с его отчетливо-простонародным выговором был и комичным персонажем, и, как мне показалось, интернациональным.

Прежде он никогда бы не подумал, что может быть причислен к представителям Скотленд-Ярда. И при первой же встрече сказал:

— Какой я англичанин? У меня ж хохляцкий акцент!

— Мы сможем переозвучить, — возразил я.

Уже тогда существовала этическая норма, согласно которой озвучивать исполнителя чужим голосом без его разрешения нельзя. Боря сам назвал мне человека, который его потом и озвучил: «Хорошо, пусть это будет Игорь Ефимов».

Был у нас на «Ленфильме» такой актер, работавший в основном в дубляжной группе. В эту группу входили мастера озвучания из студии киноактера. Асами там были Игорь Ефимов и Александр Демьяненко. Позже Игорь снялся у меня в одном из фильмов о Холмсе — «Двадцатый век начинается». Он сыграл фальшивомонетчика в рассказе «Палец инженера».

Мы долго искали образ Лестрейда прежде всего с художником по костюмам Неллей Лев. Он должен быть, конечно, англичанином — твид, стоячий воротничок, гетры, штаны гольф. «Подсказал» Чарли Чаплин — все должно быть кургузым, севшим после стирки, все ему мало, он из всего вылезает, все у него затянуто «в дудочку». Брондуков сразу понял, как надо играть. Через этот облик, через эти гетры, через эту дурацкую кепку понял, кто он такой в нашей истории.

Это был замечательный актер! Не просто исполнитель, а искренний, органичный, естественный. Это особый дар.

Среди актеров довольно много анекдотчиков — так принято. Но Боря в этом смысле был удивительным кладом. Как только он появлялся на площадке, все ждали чего-то забавного и смешного. Все его анекдоты так или иначе касались украинской тематики — сала, горилки…

Вот пара примеров:

«У Богдана и Галины — двадцать пять лет свадьбы.

— Богдан, у нас праздник, — говорит Галя [2] В бумажном оригинале книги в этом месте, по-видимому, опечатка. Напечатано: говорит Галю . Примечание корректора от http://lib.rus.ec . — Горилка есть…

— Это хорошо. А сало?

— А сала мало. Надо бы кабанчика заколоть… Все-таки двадцать пять рокив.

— А кабанчик-то чем виноват?»

«Разговор в вагоне:

— Где стоим?

— В Одессе.

— Чего стоим?

— Паровоз меняем.

— На что меняем?

— На паровоз.

— Это не Одесса…»

Он был душой компании, человеком открытым, обаятельным и очень приветливым.

Что такое литература? Поток сознания, свободное течение мысли, изложение не только событий, но и того, что сопровождает эти события: настроения, оценки, комментарии, — вот из чего складывается серьезная проза.

А что такое сценарная работа? Прежде всего надо сконструировать зрелище. Не чтение, которое можно прервать, отложить, отдохнуть и опять взяться за книгу, а быстро текущее во времени зрелище…

Как известно, при написании любого драматургического произведения предварительно следует обдумать план.

Я говорю своим студентам: «Начинайте с финала. Сначала придумайте финал, а уже потом все остальное».

Финал — это та самая «печка», к которой движется зрелище.

У Пушкина же, к своему удивлению, я обнаружил болезнь дилетанта: он начинал писать раньше, чем обдумывал свой дальнейший план. Оттого многие отличные вещи он так и не завершил, бросил. В собрании его сочинений таких недоделанных дилетантских начал огромное количество.

Александр Сергеевич никогда бы не стал сценаристом. Ведь не случайно у него: