Федор Раззаков - Дин Рид: трагедия красного ковбоя

Начальник наконец закончил писать и, отложив в сторону изящную ручку с золотым пером, вперился в гостя взглядом. Дин первым нарушил тишину:

– Пять лет назад в этом кресле сидел другой человек. Где он?

Начальник ответил не сразу. Аккуратно сложив листы бумаги, на которых он писал, в одну стопку и спрятав их в ящик стола, он поднялся со своего кресла и подошел к Дину. Встав напротив него и сложив руки за спиной, начальник произнес:

– Очевидно, вы имеете в виду полковника Рикардо Мартина. Догадываюсь, чем он сумел произвести на вас впечатление, если вы интересуетесь в первую очередь его судьбой, а не своей. Обычно посетители этого кабинета требуют адвоката, грозят всяческими карами за нарушение их прав.

– Я не такой, – все тем же спокойным голосом произнес Дин.

– Я это понял, – по губам начальника пробежала легкая усмешка.

– Так чем на меня произвел впечатление ваш предшественник? – после короткой паузы вновь задал вопрос Дин.

– Наверняка он вел с вами философские беседы, это он любит.

– А вы, судя по всему, не философ?

– Моя философия проста: никакой философии. Тем более в тюрьме. Здесь люди должны дрожать от страха и молить господа, чтобы он поскорее вытащил их отсюда и никогда больше не возвращал. А Мартин устроил из тюрьмы чуть ли не санаторий. За что, собственно, и пострадал. – Сказав это, начальник вернулся к столу и, опускаясь обратно в кресло, закончил свою речь сообщением: – Ваш Рикардо Мартин отправлен в отставку и сейчас, наверное, выращивает розы в своей оранжерее, кажется, в Кильмесе. Так что вести умные беседы вам будет не с кем.

– А я не собираюсь вести с вами умные беседы: их будет вести с вами мой адвокат, – меняя тон на более решительный, произнес Дин. – Я могу с ним связаться?

– Сможете, но не сейчас. Я же сказал, что это заведение перестало быть санаторием с тех пор, как я его возглавил. И вам придется выполнять те приказы, которые установил здесь я.

Сказав это, начальник нажал на кнопку вызова и приказал надзирателю отвести Дина в камеру. Когда они шли по длинному тюремному коридору, надзиратель шепотом сообщил Дину, что является давним его поклонником.

– Я помню еще ваш первый приезд в Аргентину, мистер Рид, – сказал тюремщик. – Это было грандиозное зрелище. А еще у меня дома до сих пор хранятся несколько ваших пластинок. Правда, они датированы серединой 60-х, а в последние годы ваши диски у нас не выходят.

– Это происходит не по моей вине, – сообщил надзирателю Дин.

– Я понимаю, все дело в политике, – вновь зашептал тюремщик.

В этот момент они подошли к дверям камеры, в которой Дину предстояло сидеть.

– Это одиночка? – спросил Дин, когда надзиратель вставил ключ в замочную скважину.

– Да, мистер Рид, – кивнул тюремщик. – Причем вас приказано посадить в блок, где сидят уголовники. Поэтому будьте осторожны с этой публикой.

Едва дверь открылась, Дин шагнул в камеру. Однако прежде, чем надзиратель успел уйти, Дин поинтересовался его именем.

– Меня зовут Карлос, – последовал короткий ответ, после чего дверь захлопнулась.

Камера, куда попал Дин, была небольшим помещением с металлической кроватью у стены и рукомойником в углу. В дальнем конце камеры было зарешеченное окно, причем стекло в нем оказалось разбитым. Потолок представлял собой тонкий металлический лист, который тепла в камеру тоже не давал. О тепле Дин поначалу не задумывался, но когда наступила ночь, он об этом сразу вспомнил. В разбитое окно стал задувать такой холодный ветер, что Дину пришлось срочно что-то придумывать. Но что можно было придумать, если никаких особых материалов для того, чтобы закрыть разбитое окно, под рукой у Дина не было. В итоге ему пришлось заткнуть дыру в окне подушкой, а самому укладываться на койку без нее. Так в холоде и неудобстве он провел свою первую ночь в тюрьме.

Утром Дин проснулся от шума. Небольшое окошко в двери открылось, и надзиратель, причем это был уже не Карлос, передал Дину завтрак. Тот был весьма скудный: стакан чая и кусок черствого хлеба. Но поскольку у Дина со вчерашнего утра не было во рту и маковой росинки, он проглотил даже эту еду за считаные минуты. После чего умылся и сделал привычную зарядку. Это несколько взбодрило его, и он даже повеселел. Затем надзиратель отвел его в туалет, а оттуда вывел на утреннюю прогулку во внутренний дворик тюрьмы. В эти минуты там совершали такую же прогулку несколько десятков заключенных, в ряды которых и влился Дин. Памятуя о вчерашнем предупреждении Карлоса о том, что в этом блоке содержатся одни уголовники, Дин предпочел не вступать ни с кем из них в контакт и ходил по дворику молча, сосредоточенно глядя перед собой. Однако его уединение длилось недолго. Скоро он услышал за своей спиной хрипловатый голос, который внезапно произнес:

– С каких это пор политических стали держать вместе с уголовниками?

Дин, не останавливаясь, повернул голову назад и увидел, что эти слова произнес невысокого роста мужчина средних лет с глубоким шрамом через всю щеку. Дин хотел было ответить незнакомцу, но в этот момент конвойные объявили об окончании прогулки, и заключенных развели по их боксам.

Между тем Дина привели не в его камеру, а в помещение в другом блоке, где его уже поджидал тюремщик в белом халате и с механической машинкой для стрижки волос в руках. Перед тюремщиком стояло кресло, в которое Дину было предложено сесть. Но Дин отказался от этого предложения, решительно заявив:

– Я не буду стричься! Меня арестовали без предъявления какого-либо обвинения и до сих пор не допустили ко мне адвоката. Но уже хотят остричь наголо. Я протестую!

– Вы можете протестовать сколько хотите, но я сделаю то, что мне приказано, – мрачно произнес тюремный цирюльник.

– В таком случае вам придется здорово со мной помучиться, прежде чем вы усадите меня в это кресло, – все так же твердо произнес Дин.

Парикмахер переглянулся с коллегой, который привел Дина к нему, после чего положил машинку на столик у стены и вышел из помещения. Он отсутствовал около пяти минут, после чего вернулся, но не один, а в сопровождении какого-то важного офицера. Тот подошел к Дину и спокойно сообщил:

– Я обещаю вам, мистер Рид, что в ближайшее время вы не только ознакомитесь с обвинениями, которые вам предъявлены, но и встретитесь со своим адвокатом. А пока вы должны выполнять те требования, которые существуют в этой тюрьме. А здесь всем заключенным предписано быть остриженными.

– Но я отказываюсь стричься наголо, – продолжал упорствовать Дин.

– Я снова повторяю, мистер Рид, что здесь тюрьма, а не модный салон, – все тем же невозмутимым голосом произнес офицер.

– В таком случае я буду сопротивляться.