Юрий Галенович - Великий Мао. «Гений и злодейство»

Собственно говоря, на этом обмене репликами первая беседа Сталина с Мао Цзэдуном и закончилась.

Во всяком случае, такой вывод можно было бы сделать, основываясь только на том, что опубликовано к настоящему времени в КНР в этой связи.

Если же принять во внимание новые материалы, появившиеся в печати в нашей стране, тогда появляется возможность дополнить представление о первой личной встрече Сталина и Мао Цзэдуна.

Мао Цзэдун, оказывается, поставил перед Сталиным следующий вопрос: «Китай нуждается в мирной передышке продолжительностью в 3–5 лет… ЦК КПК поручил мне выяснить у Вас, каким образом и насколько обеспечен международный мир (очевидно, более точен перевод: мир в области межгосударственных отношений на мировой арене. – Ю.Г. )?»

Сталин ответил, что непосредственной угрозы для Китая в настоящее время не существует: «Япония еще не встала на ноги… Америка, хотя и кричит о войне, ее боится… в Европе запуганы войной… С Китаем некому воевать. Разве Ким Ир Сен, – засмеялся Сталин, – пойдет на Китай?». [278]

Описывая другие части беседы, русский историк Д.А. Волкогонов далее отмечал:

«Говорили о договоре дружбы, союзе и взаимопомощи между Китаем и СССР, о Порт-Артуре, о большом кредите для Пекина, о помощи СССР в создании Китаем морского флота, военной промышленности, связи. Сталин щедро обещал большую помощь.

Затем Мао завел разговор о том, что они, китайцы, видят трудности в занятии острова Формоза Народно-освободительной армией. Нельзя ли использовать «советских летчиков-волонтеров или секретные воинские части для ускорения захвата Формозы»?

Сталин старается уклониться от этой щекотливой просьбы: может дать «повод американцам для вмешательства». Но, как всегда, его дьявольски изощренный ум находит неожиданный выход: «Можно было бы отобрать роту десантников, забросить на Формозу и через них организовать восстание на острове».. [279]

Таким образом, в первой беседе со Сталиным Мао Цзэдун сначала побудил Сталина высказать его мнение о возможностях противника, то есть США и их союзников, начать в ближайшее время, в ближайшие годы войну против КНР, СССР, а затем, получив заверения Сталина в том, что он такой возможности не видит (здесь Сталин, думается, далеко не случайно, как бы в шутку назвал имя Ким Ир Сена как возможного виновника будущей войны), попытался спровоцировать Сталина на оказание военной помощи Пекину в гражданской войне в Китае, в результате чего вероятным было и столкновение СССР и США. Из слов Мао Цзэдуна следовало, что он попытался представить Сталина как политика, который боится войны, а себя самого выставить в образе смелого военного стратега и тактика, который готов пойти и на военное столкновение с США в случае, если Сталин окажет ему соответствующую военную поддержку, то есть пойдет в таком военном конфликте на поводу у Мао Цзэдуна, уступив Мао Цзэдуну место главнокомандующего в такой будущей войне. Здесь проявились и изощренный ум Мао Цзэдуна, и его спекулятивные настроения, и его демагогия, а в равной степени и трезвость Сталина тогда, когда речь шла о вероятной войне в эти годы. Мао Цзэдун продолжал свою неизменную линию на то, чтобы обострять отношения СССР и США, спекулировать внутри КПК и внутри КНР на тезисе о том, что он, Мао Цзэдун, как настоящий китаец, настоящий ханец и революционер, войны не боится, а Сталин боится войны. Тем самым Мао Цзэдун все время стремился выставить себя в качестве политика, который на порядок выше Сталина.

Сталин и Мао Цзэдун, несмотря на все издержки, были в целом удовлетворены началом общения. Мао Цзэдуну особенно была по душе та почтительность, с которой к нему обращался Сталин.

По сути дела, первый день пребывания Мао Цзэдуна в Москве стал первым днем борьбы двух политиков.

В ходе этой борьбы выяснилось, что каждый из них хочет блюсти только свои интересы, предпочитая обеспечивать именно их, невзирая на то что это ущемляет интересы партнера. С самого начала Сталин и Мао Цзэдун показали, что только непреодолимая сила может заставить каждого из них пойти на уступки и компромиссы.

Такой непреодолимой силой было только совпадение национальных интересов обеих стран, да и то лишь в тех случаях, когда Сталин и Мао Цзэдун субъективно воспринимали и принимали такую общность. Общность национальных и государственных интересов заставляла двух лидеров вступать в переговоры и вырабатывать документы. Однако все, чего при этом удавалось добиваться, было вынужденным компромиссом между их позициями.

Первая встреча Сталина и Мао Цзэдуна, состоявшаяся в Кремле 16 декабря 1949 г., позволила им впервые лично познакомиться друг с другом, но не положила начало обсуждению и решению деловых вопросов.

Спустя некоторое время Сталин предпринял новую попытку побудить Мао Цзэдуна приступить к дискуссиям по существу проблем.

Сталин позвонил Мао Цзэдуну по телефону, поинтересовался его здоровьем. Спросил, каковы его планы, пожелания, что он собирается предпринять.

Мао Цзэдун не торопился с ответами. Он поблагодарил Сталина за заботу о его здоровье и пропустил мимо ушей все вопросы Сталина.

Сталин повторил их еще дважды.

И тогда Мао Цзэдун, улыбаясь, сказал: «Ах, это. Давайте подождем, пока приедет товарищ Чжоу Эньлай, а тогда и обсудим!» Сталину пришлось положить телефонную трубку. [280]

Мао Цзэдун намеренно не желал вступать в прямые переговоры со Сталиным. Из-за его позиции в первые дни его пребывания в Москве советско-китайские переговоры так и не начались.

Сталин оказался в положении, когда Мао Цзэдун, с точки зрения советской стороны, с точки зрения, казалось бы, общепринятой логики, вел себя совершенно нелогично. По сути дела, у сторон было много проблем, требовавших решения. Однако начать их обсуждение не удавалось. Мао Цзэдун не желал выступать в роли просителя и не ставил перед Сталиным никаких вопросов, не просил оказать помощь новорожденному государству, то есть Китайской Народной Республике. Мао Цзэдун на протяжении нескольких дней давал понять, что он ни в чем не зависит от Сталина.

Скорее всего Мао Цзэдун хотел показать Сталину, насколько изменилась ситуация. Ведь Мао Цзэдун находился в Москве, то есть как бы в руках у Сталина; оказалось, однако, что Сталин не мог у себя в столице оказать никакого давления на Мао Цзэдуна.

Со своей стороны, Мао Цзэдун исходил из нескольких соображений. Он желал показать всем, что приехал в Советский Союз прежде всего с той целью, чтобы проявить уважение и вежливость, приехал, чтобы поздравить Сталина с 70-летием. Наряду с этим он выражал желание немного отдохнуть в СССР, а также установить со Сталиным хорошие личные отношения.