Иулиания Шмеман - Моя жизнь с отцом Александром

Ядром этой группы были восемь епископов в Беркли, штат Калифорния. Это были необыкновенные люди, прекрасно образованные, благородные и искренние. Они прочитали книгу о. Александра «За жизнь мира» и захотели с ним встретиться. Александра пригласили на воскресную литургию, которую служили в частном доме. Служба была довольно эклектичной, и Александру она очень понравилась! Вернувшись домой, он сказал мне: «Сегодня я встретил группу христиан, которые истинно православные, но еще об этом не знают». Эти христиане выразили желание присоединиться к Православной Церкви в Америке. Александр объяснил им трудный путь, ведущий к осуществлению их желания: препятствия, которые им придется преодолевать, испытания, которые им придется претерпеть, трудность избранного ими пути. Он восхищался их духом, их доверием, их наивностью («Вот мы! Примите нас! Мы хотим только хорошего!»). Но официальная позиция нашей Православной Церкви в Америке была такова: «Вы должны учиться, должны доказать, почему и зачем вам это надо, должны подождать…» Однако Антиохийская Православная Церковь, под управлением митрополита Филиппа, приняла их, некоторых из них заново рукоположила в священников, научила их Преданию. Александру было горько, что наша Церковь так холодно к ним отнеслась, можно даже сказать — отвергла их.

О. Александр много ездил и совершил несколько особенно примечательных путешествий. Иногда у меня была возможность сопровождать его. Я опишу только некоторые из этих поездок, не всегда в хронологическом порядке.

Когда умер папа римский Иоанн XXIII, Александр сопровождал епископа Феодосия в Рим для встречи с новым папой, Иоанном — Павлом I. Александр очень радовался этой возможности вновь пройтись по римским улицам, этой неожиданной передышкой, отдыхом. Он ходил по городу часами, никогда не плутая, находя важное и нужное для себя, наслаждаясь каждой минутой близости к истории. Больше всего на свете Александр любил бродить. Где бы мы ни оказывались, будь то Париж, куда мы часто ездили навещать родных, или Греция, или Италия, или Стамбул, где проходила очередная богословская конференция, мы подолгу бродили пешком. Мы отправлялись рано утром и возвращались только к началу конференции или обеду с родственниками и т. п. О. Александр не знал усталости. Помню, как во время одной очень долгой прогулки по Парижу я так устала, что не могла идти дальше и села на край тротуара. Александр исчез в поисках такси, и его не было довольно долго. Когда же он, наконец, появился, у меня еле хватило сил сесть в машину.

Куда бы Александр ни приезжал, он обязательно старался попасть на местное кладбище. Для него кладбище было настоящим уроком по истории. Кладбище Пер — Лашез в Париже было одним из его любимых, там похоронены многие литературные и политические знаменитости. Я живо помню кладбище в Новом Орлеане — многоуровневые гробницы, повсюду знаки вуду, этакая смесь суеверия и благочестия.

Одно из самых интересных наших путешествий мы совершили в Израиль. Израильское правительство пригласило нас как представителей Православия принять участие в правительственной программе, исследующей отношения правительства Израиля с христианством. Директриса школы предоставила мне оплаченный отпуск, чтобы я могла сопровождать мужа в этой исторической двухмесячной поездке. Мы отправились сразу после Пасхи. Встречали нас с невероятным гостеприимством, предлагали на выбор интереснейшие обзорные экскурсии по стране. Месяц мы прожили в Иерусалиме, посетили Назарет, Вифлеем, Мертвое море, Гору блаженств (место, где была произнесена Нагорная проповедь). Мы встречались с учеными раввинами, с сионистами, с мэром Иерусалима. Никогда еще за время нашей совместной жизни не участвовали мы в таких живых и глубоких дискуссиях, страстных разговорах, как в тот месяц в Иерусалиме. Мы буквально «проживали» Евангелие, находясь на Святой Земле. Путешествия Христа с учениками становились реальностью, и сам воздух был напоен присутствием Христа.

Из Израиля мы отправились в Стамбул, где нас принимал сам Вселенский Патриарх. О. Александра пригласили отобедать с ним и с несколькими хранившими полное молчание митрополитами. Меня проводили в маленькую комнату, где был накрыт миниатюрный круглый столик, и оставили одну в обществе застенчивого краснеющего дьякона, не знавшего, как себя вести с женщиной, чья голова не была покрыта платком, а короткие рукава блузки оставляли руки открытыми, и, притом, чувствовавшей себя совершенно свободно и даже пытавшейся завязать с ним непринужденную беседу. Из находившейся за дверью кухни до меня доносился смех, и разные люди то и дело с любопытством заглядывали в комнату. Еда была ужасной.

И вдруг меня позвали к патриарху. Я поклонилась, встала на колени и поцеловала его руку. И тут на наши головы вдруг опустилось огромное распятие на тяжелой цепи, а патриарх нас благословил. Александр отнесся к этому совершенно спокойно, а я буквально застыла. К счастью, один из присутствовавших там митрополитов (и зачем там много молчаливых митрополитов?!) убрал распятие, и мы покинули патриаршие покои. Когда мы подходили к воротам, то увидели, что через забор летит всякий мусор. Нам сказали, что турки бросают его каждый день, протестуя таким образом против присутствия греков в Турции. Вселенский Патриархат в Стамбуле… величие и упадок, выпадение из времени и реальности, в нашем понимании — нелепое явление, но в то же время утверждение верности тому, что было, есть и должно быть, независимо от хода истории и громогласных заявлений окружающего мира.

В отеле «Хилтон», где мы остановились, мы познакомились с бизнесменом, который любезно предложил показать нам город. За один день мы увидели танцующего медведя, древние городские стены, Айю — Софию, пили чай из турецкого самовара, встретили человека, несущего на спине пианино и продающего воду из огромной бутыли, нашивая ее в маленькую медную чашечку. Экзотическая (для нас) атмосфера Турции поразила нас.

Из Турции мы отправились в Рим и с наслаждением обошли все его улицы. По дороге домой мы решили остановиться в милом нашем Париже, повидаться с родными и, конечно, погулять по городу, который мы так хорошо знали и так любили. После двух месяцев ярких впечатлений, сильных эмоций и новых встреч мы наконец — то вернулись домой.

Почти каждый год мы ездили в Париж. В Рождество, после семейного празднования в Крествуде, мы бросали дом в полном беспорядке: полы, засыпанные оберточной бумагой, крошки печенья, остатки еды и т. п. — все это прибирали уже без нас наши дети. В самолете мы расслаблялись, настраивались на другую волну, самолет — это мирная гавань и покой после суеты окончания семестра, рождественских приготовлений и празднеств. Часы в воздухе приготовляли нас к парижской жизни — званым обедам, ужинам в ресторанах, встречам с родными и старыми друзьями. Причудливая канва наших жизней становилась в Париже еще причудливей. Наше прошлое было тесно связано с Парижем, но в настоящем мы были американцами. О. Александр нуждался в этих визитах в Париж больше меня. Здесь он мог отвлечься от многочисленных забот и обязанностей, мог бродить в свое удовольствие по любимому городу, заходить в любимые книжные магазины, читать французские газеты за столиком в кафе. Для него это был настоящий отдых.