Питер Акройд - Эдгар По. Сгоревшая жизнь. Биография

В какой-то момент весной или летом 1811 года Дэвид По исчез. К жене и детям он больше не вернулся. Двадцать шестого июля газета «Норфолк геральд» сообщила, что миссис По «осталась одна… без друзей и поддержки».

Повзрослев, как сообщает один из исследователей, По «делал вид», будто не знает, что случилось с его отцом. Однако вполне вероятно, что ему не надо было «делать вид». Причины бегства Дэвида По неизвестны. Ходили слухи о ссоре с Элизой и еще более настойчивые слухи о том, что Розали не его дочь. Не исключено, что он покинул семью еще в 1810 году, возможно до рождения Розали.

Тем временем туберкулез Элизы перешел в свою финальную стадию. Вероятно, маленький Эдгар остро чувствовал, что потерял отца и теряет мать. Вряд ли он мог это понять умом, однако его раннее детство проходило в атмосфере смертельной опасности и обреченности. Тревога не покидала его. Он ведь не мог не видеть, как его мама худеет, как она натужно кашляет и харкает кровью. Эта картина осталась с ним навсегда. Во многих из своих рассказов он вновь и вновь воскрешает любимый образ — женщины, снедаемой туберкулезом.

С июля по октябрь 1811 года Элиза По все еще выступает на театральной сцене в Ричмонде. А в ноябре она окончательно слегла. В начале месяца один из жителей Ричмонда сообщил, что она «больна» и «крайне нуждается». В конце ноября «Ричмонд энквайерер» поместил объявление, что «миссис По лежит на смертном одре в окружении одних только детей и молит о помощи; возможно, в последний раз ». Девять дней спустя ее не стало. Двух малюток взяли на руки, чтобы они в последний раз посмотрели на восковое лицо своей матери. Розали получила в наследство пустую шкатулку, то есть почти все, что оставалось у миссис По, а Эдгар — миниатюрный портрет матери и два локона в дамской сумочке. На оборотной стороне миниатюры миссис По нарисовала Бостонский порт и написала наказ сыну «любить Бостон, в котором он родился». Эдгар не последовал ее наказу. Миссис По отнесли на кладбище при церкви Святого Иоанна и похоронили в присутствии сына и дочери.

В письме, написанном двадцатью четырьмя годами позднее, По рассказал о своей матери. «Я совсем не знал ее — и совсем не знал отцовской любви. Оба умерли… друг за другом в течение нескольких недель. У меня в жизни было много Скорбей, однако самым тяжким испытанием стало отсутствие родительской любви». Тем не менее не похоже, чтобы его отец умер вскоре после матери. По очень любил театральные эффекты, даже когда это касалось вещей самых интимных. Но в другом он, скорее всего, искренен. Возможно, и даже вероятно, что он не помнил своей матери. Всепоглощающее горе могло принести с собой спасительную амнезию. И ранние годы его жизни скрылись во мраке.

Однако по-своему они повлияли на По. Если в детстве он и не понял, что значит смерть матери, с течением времени ощущение горестной утраты становится более сильным и тягостным. Чего-то ему недоставало. Из его жизни ушло нечто драгоценное. По был вечным сиротой в этом мире. И вся его жизнь и творчество его доказывают, что ранние впечатления обреченности и горького одиночества никогда не были им изжиты. Его сочинения полны образов умерших или умирающих женщин — юных, прекрасных и добрых. Наверное, здесь уместно вспомнить слова герцога Эксетера из шекспировского «Генриха V»:

А что несчастные дети, сначала брошенные отцом, а потом, не по ее воле, оставленные матерью? В последние дни, когда она лежала на соломенном матрасе в съемной комнате, ее посещали и утешали, как писали в газетах, «дамы из респектабельных семейств». Среди них была жена торговца и бизнесмена Джона Аллана, который прибыл из Шотландии в страну неограниченных финансовых возможностей. Фрэнсис, или Фанни, Аллан привязалась к мальчику. Тогда ей уже исполнилось двадцать пять лет, а так как своих детей ей не было дано, то при виде несчастного ребенка в ее душе пробудились самые горячие чувства. Она уговорила мужа дать маленькому Эдгару приют, тогда как Розали взяла под опеку другая семья торговцев из Шотландии по фамилии Маккензи. Итак, Эдгар, еще совсем малыш, оказался в чужом доме на углу Тринадцатой улицы и Мэйн-стрит, в квартире над конторой фирмы «Эллис и Аллан». Седьмого января 1812 года состоялись крестины, когда По получил второе имя в честь приемного отца, став таким образом Эдгаром Алланом По.

О мальчике, поселившемся в доме Алланов, до нас дошли исключительно благоприятные отзывы. Соседи в Ричмонде запомнили его как «очаровательного ребенка с темными локонами и блестящими глазами, одетого как принц»; он остался в их памяти милым и умным мальчиком, ласковым и пылким, искренним и жизнерадостным. Картинка, идеальная до неправдоподобия! Ну прямо маленький лорд Фаунтлерой! Он танцевал на столе, приводя в восторг подруг Фанни Аллан, и читал наизусть «Песню последнего менестреля». [5] Стихотворение Вальтера Скотта. Он произносил тосты в честь «дам» и пил сладкое вино, разбавленное водой. Его баловала и наряжала миссис Аллан. Похоже, ему даже удалось завоевать любовь ее мужа Джона Аллана, которому уже исполнился тридцать один год, когда Эдгар стал членом его семьи. Джон Аллан был человеком деловым, но никак не угрюмым или суровым. Наоборот, он был большим жизнелюбом. В Ричмонде у него имелись двое внебрачных детей. Наверное, он даже сочувствовал юному По, так как сам был сиротой.

Прочие обитатели дома Алланов остались в анналах безликой массой; эти люди входили в штат домашней прислуги и без нужды в хозяйских комнатах не появлялись. Среди них нам известна «мамушка», которая присматривала за маленьким Эдгаром, когда Фанни Аллан не было дома. Также мы знаем о молодом рабе по имени Сципион и пожилом — по имени Томас. Наверняка мальчика окружали и другие рабы. По всегда горячо защищал институт рабства, видимо припекшись к нему детской душой. Он был многим обязан немногочисленному черному сообществу, которое своими рассказами о могилах и погостах пробуждало его воображение.

Бабушка по матери говорила о внуке как о «баловне судьбы», потому что его усыновили такие добрые люди. Однако не сохранилось воспоминаний о том, что чувствовал сам мальчик. Наверняка он знал, что его взяли из милости и он всем обязан щедрости взрослых, которые не связаны с ним кровными узами; и это внушало ему ощущение неопределенности и незащищенности. Он стал боязливым. Известно, что в детстве при виде бревенчатого домика в окружении могил он воскликнул: «Мертвые погонятся за нами и утащат меня к себе!»

В конце весны 1815 года Джон Аллан решил переехать в Англию. В Ричмонде дела его шли не так хорошо, а возможности для бизнеса в Лондоне показались Аллану более благоприятными. В частности, он предполагал обновить деловые связи с импортерами табака в столицу. Итак, в конце июня Алланы отправились в Ливерпуль на «Лотаре», а все путешествие должно было занять без малого пять недель. Вместе с самим Джоном Алланом и его женой на борт корабля взошли Энн Мур Валентайн, сестра и компаньонка Фрэнсис, и черный раб по имени Томас. Алланы также взяли с собой и своего маленького подопечного.