Дневник библиотекаря Хильдегарт

— Вы знаете, Танечка, я же атеистка, с этим ничего не поделаешь. Но чем старше становишься, тем чаще задумываешься над тем: ну, вот, придёт время – и что я Ему скажу?

— А вы Ему для начала спойте, Мирра Борисовна.

— Да? Вы думаете? «Слезами залит мир безбрежный, вся наша жизнь – тяжёлый труд..»

— Ага. А он вас обнимет и скажет: да знаю я, Мирра Борисовна! Мне ли не знать?

— Да, вы правы, Танечка. Зачем Его лишний раз огорчать? Это даже неделикатно… И потом, там же дальше: «но он настанет, неизбежный, неумолимый, грозный суд». Он ещё как намёк воспримет, пожалуй… Нет. Нехорошо. Неделикатно. А что ж Ему спеть? Может, эту:

«Часовой?» - «Что, барин, надо?» –

«Притворись, что ты заснул.

Миг бы я, и за ограду

Тенью быстрой прошмыгнул.

Край родной увидеть нужно

Да жену поцеловать

И пойти под шелест дружный

В лес зелёный…»

— Танцевать!

— Да, Танечка, вы правы, это даже лучше рифмуется. Вот – поговоришь с вами, и кажется, что это всё не аллегории, а так оно и будет на самом деле. Я Ему пою под гитару, а Он рукой так подпёрся и слушает… Но это ведь, судя по всему, с вашей, с верующей точки зрения какие-то кощунственные представления? Панибратство какое-то? Да. Как-то нехорошо получается. Надо всё-таки держать себя в руках и соблюдать дистанцию. Ах, как жалко, что на самом деле этого не будет!

— Откуда вы знаете, Мирра Борисовна?

— Не знаю. Вы правы. Но ведь не может же быть, чтобы так! Я же атеистка. А это всё-таки достаточно определённое мировоззрение.

Семён Маркович подарил ей одну из своих черепах, подробно объяснив, как её правильно содержать и кормить.

— У неё ужасное имя, Танечка.

— Какое, Мирра Борисовна?

— Десерт.

— Вот это да.

— Я и говорю. Каннибализм какой-то. Но я не виновата. Это всё внучатый племянник Семёна Марковича. Он ещё маленький и ему нравятся всякие слова, значения которых он не знает. Взял и назвал так черепаху. Слово понравилось. А я не стала переименовывать – Десертик же привык уже, что он Десертик. Знаете, он периодически куда-то исчезает. Как сквозь землю проваливается! А потом опять появляется из ниоткуда, как по волшебству… Это с ними часто такое бывает, с черепахами. Я ему говорю: Десертик, если ты меня покинешь, то всё – тогда я уж совсем одна остаюсь, окончательно… Но он понимает, что это я не всерьёз. Просто старикам полагается ныть и жаловаться – зачем же я буду нарушать традицию?

Вечером я гуляю с Собакой по тёмному скверу, ёжусь от того, что снег попал в голенища, и молча скулю сквозь зубы: что ж такое, ну, что же это такое, Ты же Сам понимаешь, что если и Ты нас покинешь, то вот тогда уж точно всё, тогда мы точно одни останемся, окончательно. И, не дождавшись ответа, увожу Собаку домой, не слушая её протестующего бормотания.

А на следующий день мне звонит Мирра Борисовна.

— Вы знаете, Танечка, всё-таки что-то в этом есть. Я, как вы советовали, села вчера вечерком на диванчик, взяла гитару и спела. Вот эту – помните:

Что ж, братцы, затянем-ка песню,

Забудем лихую беду,

Уж видно, такая невзгода

Написана нам на роду…

— Просто так спела, ни к кому, конечно, не обращаясь. Просто подумала: загадаю так, для себя. Вдруг Кирочка приедет. Ну, как игра такая… понятно же, что не всерёз. А утром – раз – и Кирочка приехала! Вместе с Семёном Марковичем, конечно. Как будто нарочно, по моей молитве. Совпадение, разумеется, но всё равно – так забавно получилось… Взяли и приехали. Вообразите себе – они из деликатности так долго не приезжали! Боялись, что травмируют меня своим появлением. И очень страдали, потому что думали, что я такое великодушие проявила, а теперь сама страдаю… Вот скажите – нормальные люди или нет? Мне семьдесят три года! Какие страдания? Вы приходите завтра к нам на день рожденья, обязательно… Мы с Кирочкой вам что-нибудь споём.

— Ну, как тебе первый день на новом месте?

— Знаешь – потрясающе! Изумительное такое место, я просто не ожидала даже. Сейчас расскажу. В общем, я пришла в офис, со всеми перезнакомилась – такой народ симпатичный, просто даже удивительно.. А потом собралась идти у шефу. Только я встала со стула, как мне одна девочка там, Эльвира, говорит: «Возьми вот это». И даёт мне такую не хилую палку, представь себе – фактически дубину троглодита или что-то типа того. Я говорю: «Вообще-то я к шефу иду». А она говорит: «А, раз к шефу, тогда не надо. А когда соберёшься в туалет, то обязательно возьми это с собой». Я как-то так удивилась ещё… Думаю: вот это да. И пошла к шефу. А шеф у нас такой хороший, маленький такой, лысый, просто даже удивительно. Аркадий Ильич. Прелесть что за шеф. И сидит в таком малюсеньком, малюсеньком, просто крохотулечном кабинетике. Такой кабинетик, ну просто как чуланчик, даже меньше. Как, знаешь, в старых гимназиях для нарушителей дисциплины были такие… Там стол умещается только по диагонали. И в углу ещё тумбочка такая и столик с папками. И всё. Больше туда ничего не втиснешь. И он сидит, такой бедненький, весь по диагонали, хотя ему-то это всё не так чувствуется, он же маленький совсем… В общем, он со мной поздоровался так приветливо и усадил меня за этот самый крохотульный столик с папками, чтобы я документы изучала. А там ужас, сколько инструкций, и все надо прочитать и подписать, что ты, типа, ознакомилась. И вот, я сижу, ознакомливаюсь, а к шефу периодически заходят всякие люди. И так они как-то так.. очень странно заходят. Кто-то с мусорным мешком, в котором мусора под завязку, кто-то со сковородками какими-то, а одна зашла с подносом, а поднос весь просто уставлен грязной посудой. И все заходят без спроса, без доклада. Чуть ли не ногой дверь открывают и со всем этим к шефу впираются. Потом так тормозят, говорят «здравствуйте, Аркадий Ильич» и тут же со всем этим хозяйством убираются обратно. Я сижу, не понимаю: что за фигня такая? А он спокойный такой, шеф… всем отвечает «здравствуйте» - даже тем, кто к нему по два, по три раза впирается, и каждый раз – с разным реквизитом. А я не пойму: что за манера тут у всех такая странная с начальством здороваться? И зачем он всё эту дрянь с собой берут? – сковородки какие-то грязные, кипятильники… Непонятно как-то. И вот я сижу, сижу, тут дверь распахивается в очередной раз, и появляется чья-то рука с кружкой.. А шеф как закричит: «Нет!» - и буквально в полёте эту кружку перехватывает. Ну, то есть, не совсем в полёте, а в процессе переворачивания. И говорит так строго: «Анна Ивановна, я вас сколько раз предупреждал: не выливайте заварку в раковину, она засоряется!» А я смотрю, ничего не понимаю. Какая раковина? При чём тут раковина, когда эта Анна Ивановна буквально ему на голову пыталась заварку выплеснуть? А Анна Ивановна эта попятилась, извинилась и исчезла. А шеф – совершенно спокойный, как будто так и надо. Потом через какое-то время ведро с грязной водой в дверь просовывается, шеф опять кричит: «Нет!» - и успевает это ведро перехватить. Тут уж я не выдержала и встала. А шеф говорит: «Вы меня простите за такой неделикатный вопрос, но вы не в дамскую комнату собрались? Я потому спрашиваю, что если туда, то возьмите, пожалуйста, у девочек палку и только потом идите. Я думаю: вот это да! Может, у них крокодил там, в унитазе, живёт? Был, вроде бы, такой ужастик, ты сама мне говорила. Очень интересная контора, ничего не скажешь.