Федор Раззаков - Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика

«А если так?» – спрашивает Райкин, что-то исправив в маске и несколько изменив ракурс. И опять из зала – советы, мнения. И так весь день: Аркадий Исаакович пробовал маски, а актеры их оценивали.

А режиссер? Где же его голос?

Режиссер же весь день нервно вышагивал по залу, пытался вставить свой голос в нестройный хор голосов. Обиженный, расстроенный, он выбегал в пустое фойе, возвращался на репетицию, заявлял, что не согласен, что у него есть свое мнение. Но, увы, его никто не слушал: все увлеченно занимались масками, горячо обсуждали, спорили. Аркадий Исаакович так ни разу к режиссеру и не обратился, не сказал ему ни одного слова.

И я подумал – может быть, Райкину нужен «глаз со стороны», чтобы посоветоваться, когда он сам на сцене? Но когда Аркадий Исаакович репетировал свои эпизоды, в зале сидели актеры, не занятые в сцене, и он обычно обращался к ним. Не знаю, как было, когда свои спектакли ставили Борис Равенских или Николай Акимов, – я же видел режиссера иного творческого ранга и рассказываю о том, чему был свидетелем…»

Судя по всему, этот режиссер действительно был «иного творческого ранга», поэтому Райкин его и игнорировал. Он ценил настоящих Мастеров, от которых мог бы взять что-то новое для себя, хотя за два десятка лет работы на эстраде уже стал признанным асом в своем деле и удивить его чем-то было уже трудно. Поэтому постепенно Райкин возьмет бразды режиссерского правления в свои руки. Хотя еще совсем недавно, в 40-е – 50-е годы, он многое черпал из общения с великими режиссерами. С какими? Вот как он сам отвечал на этот вопрос:

«Дело в том, что были люди, которые работали, а были, которые не работали. Одним из интереснейших режиссеров, если не самым интересным, был В. С. Канцель, постановщик знаменитого спектакля «Учитель танцев» в Театре Советской Армии (с Райкиным он поставил спектакль «Откровенно говоря», 1948. – Ф. Р. ). Понимал наш жанр, очень любил его. Эта работа оставила у нас глубокий след. Точно так же я признателен Каверину и Зускину (Федор Каверин и Вениамин Зускин ставили с Райкиным спектакль «Своими словами» в 1945 году. – Ф. Р. ). Они работали вместе, но Каверин был скорее постановщиком.

Зускин дал больше, он умел показать, сыграть. Например, он мне говорил: представьте себе, что у вас нос длиннее, чем он есть, а на кончике носа пенсне. Необязательно его надевать, достаточно только представить. Это уже давало ощущение другого человека. Зускин умел рассказать актеру, чтобы тот представил себе то, что нужно. Подсказать отношение к образу: что это характер или только намек на характер. Если сравнивать с живописью, рисунком пером – это не рисунок карандашом, а рисунок маслом – не рисунок тушью, рисунок тушью – это не акварель. Столь тонкие вещи мог подсказать только такой сведущий и опытный актер, как Зускин. Кстати, Канцель тоже был когда-то актером. Что касается других, то у каждого был свой почерк, и это было нам интересно. Но не каждый знал жанр…

Николай Павлович Акимов (он ставил спектакли «Под крышами Парижа», 1952; «На сон грядущий», 1958. – Ф. Р .) был человек необыкновенно острого ума, мысливший небанально, бравший под сомнение любые… истины. В своем творчестве он крайне редко шел логичным, размеренным путем, всегда предпочитая неожиданные решения, крутые повороты. Когда он репетировал со мной как режиссер, я просто поражался его идеям. Например, он мне говорит: «В этой сцене вы входите в дверь. Это скучно. Входите лучше в окно!» – «Но зачем?» – спрашиваю я. – Что мы хотим сказать публике?» – «А ничего, – отвечает Николай Павлович. – Просто зрители удивятся и обратят на вас внимание». Я ужасно спорил с ним, не соглашался… а он только посмеивался. Ему доставляла удовольствие моя горячность, быть может, он и выдвигал подобные предложения, чтобы поспорить со мной, молодым тогда артистом. Он был блестящий полемист, но еще в большей степени человек творческий…»

И вновь вернемся к спектаклю «От двух до пятидесяти» (1960). Он появился в знаменательное время: хрущевская «оттепель» пыталась выйти на новые рубежи, продолжала будить творческую инициативу людей. В эстрадном искусстве это вылилось сразу в несколько важных событий. Так, осенью 1958 года впервые после 12-летнего перерыва был проведен 3-й Всесоюзный конкурс артистов эстрады (председатель жюри – корифей сцены Николай Смирнов-Сокольский, в ту пору руководивший московским Театром эстрады, что на площади Маяковского). Среди артистов разговорного жанра в нем лауреатами стали уже известные нам Лев Горелик и Юрий Филимонов.

Кроме этого, в декабре 1959 года в Москве было проведено Первое Всероссийское творческое совещание по вопросам эстрады (главным его «толкачом» от эстрадников был все тот же Н. Смирнов-Сокольский). Как писала «Советская культура»:

«Откровенно поговорить о своих радостях и бедах, сообща наметить и обсудить конкретные пути и средства для дальнейшего расцвета всех без исключения жанров эстрадного искусства – такова цель Первого Всероссийского совещания…»

Наконец в 1960 году параллельно с Всесоюзным конкурсом артистов эстрады стал проводиться Всероссийский конкурс под эгидой Министерства культуры РСФСР (кстати, председателем жюри в том году был все тот же Н. Смирнов-Сокольский).

В рамках того же процесса – придать эстраде новый импульс – в Москве был создан Театр миниатюр, возглавил который бывший автор Райкина, драматург Владимир Поляков. Создавая свой театр, последний ставил целью бросить вызов райкинскому детищу, став его полноправным конкурентом, но, как покажет время, достичь этого не удастся – Райкин будет вне конкуренции. Впрочем, вызов райкинскому Театру миниатюр в те годы пытался бросить не один Поляков. Например, в январе 1960 года в столичном Театре эстрады был поставлен спектакль «Кляксы» (авторы – В. Дыховичный и М. Слободской), где блистал квартет в лице Марии Мироновой, Александра Менакера, Афанасия Белова и Ильи Панаева. Как вспоминала М. Миронова:

«Кто только не перебывал на этом спектакле. Его смотрели Н. Охлопков, А. Попов, А. Арбузов, В. Розов, А. Микоян, авиаконструктор А. Яковлев, первый министр иностранных дел ГДР Лотар Больц (кстати, тексты «Клякс» переведены его женой Тамарой Больц на немецкий язык и изданы в ГДР). Побывал на спектакле и Юрий Гагарин, а вместе с ним и его коллеги – будущие космонавты Титов, Попович, Береговой. Гагарин пришел за кулисы, оставил на программке автограф, и мы все вместе сфотографировались на сцене театра…»

А вот что рассказал другой участник спектакля – А. Менакер:

«Самый первый обстоятельный отзыв на «Кляксы» пришел в письме от Виктора Типота. «Дорогие мои Маша и Саша! Как старый деятель эстрадного искусства (актер, конферансье, режиссер и автор) и старый Ваш друг, не могу не порадоваться вместе с Вами успеху новой Вашей программы, от души поздравляю Вас, общее впечатление чистоты, легкости работы. Конечно, это не совсем эстрада, а может быть, и совсем не эстрада, – это театр миниатюр. Но создание театрального зрелища (большого, полноценного) силами трех-четырех исполнителей – задача крайне трудная, и решена она Вами на редкость удачно. Это нельзя не приветствовать…»