Федор Раззаков - Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами

Фильм снимался с невероятными трудностями. И дело было совсем не в технической стороне дела, а в идеологической, поскольку невинную на первый взгляд комедию про школьников, отдыхающих в пионерском лагере, Климов превратил в иносказательную историю. По его же словам: «Это была картина против системного идиотизма, перечеркивающего индивидуальность. Против демагогической ахинеи, впитавшейся во все поры общества…»

Первые сомнения, что режиссер-дебютант снимает что-то не то, закрались в головы киношных руководителей после первой его экспедиции, когда съемочная группа вернулась в Москву. На «Мосфильм» немедленно приехал председатель Госкино Романов и потребовал показать отснятый материал. Климов показал, но не все, а самые спокойные и невинные эпизоды. Руководство ничего не заподозрило. Но когда группа отправилась во вторую экспедицию и оттуда кто-то доложил в Москву, что Климов снимает материал, идущий вразрез сценарию, поступила команда: съемки остановить. Однако выручил директор картины, который положил телеграмму под сукно. В результате съемки были благополучно завершены, сожрав значительное количество денег. После этого обратного пути уже не было – только вперед.

Когда фильм был готов, его хотели положить «на полку», обвинив в антисоветчине. А эпизод с похоронами бабушки и вовсе назвали антихрущевским (там люди несли портрет, на котором покойница была похожа на Хрущева). Однако в отличие от руководства Госкино Хрущев никакой антисоветчины в фильме не углядел и разрешил ее к выпуску. Так вышло, что «Добро пожаловать…» стал последним фильмом Хрущева, который он спас от поругания: в октябре 64-го Никиту Сергеевича отправили на пенсию.

Между тем в те же годы изменилась личная жизнь Климова: он женился. Жену себе он выбрал из коллег: ею стала режиссер Лариса Шепитько. В первый раз они увиделись в 60-м, когда Климов только поступил во ВГИК, а Лариса его уже заканчивала. В институте она считалась одной из самых красивых и привыкла к постоянному вниманию к себе студентов. Вот и в тот день, когда она стояла в очереди за стипендией, за ней пристроился какой-то молоденький студентик, который попытался с ней познакомиться: отпустил по ее адресу несколько дежурных комплиментов. Но Лариса сразу его «отшила». Этим студентиком был Климов.

С тех пор они не виделись около трех лет. В 63-м Шепитько взялась снимать свой первый самостоятельный фильм «Верблюжий глаз». Работа над картиной шла трудно (натурные съемки велись в пустыне), и Шепитько здорово подорвала себе здоровье. Когда начался монтаж, она угодила в больницу с инфекционной желтухой, и тогда на помощь ей пришел ее несостоявшийся кавалер – Климов, который не только провел всю звукозапись, но и переназвал картину: она стала «Зноем». Волею судьбы, Климову будет суждено помогать Шепитько не только на первой картине, но и завершать за нее последнюю, посмертную.

Фильм «Добро пожаловать…» был с восторгом принят не только зрителями, но и коллегами Климова, что бывает крайне редко. Молодого режиссера считали талантливым, ему прочили блестящее будущее: дескать, теперь все пойдет как по маслу. Но вышло все наоборот, и очень скоро Климов из перспективного режиссера превратился в неудачника. Все началось с картины «Похождения зубного врача». Климов снял его в 1966 году, но фильм не получился, о чем и сам режиссер неоднократно говорил. Картине дали 3-ю категорию и выпустили тиражом всего 25 копий.

После этого неудачи посыпались на Климова одна за другой, когда сразу несколько проектов, которые он хотел осуществить, так и не воплотились в жизнь. Он не смог экранизировать «Левшу» Лескова, «Мастера и Маргариту» Булгакова, «Вымыслы» по сценарию собственного брата Германа, а также фильм «Сказки Гофмана», который ему предлагали снять западные немцы. Но больше всего крови выпил у Климова проект о Григории Распутине под названием «Агония».

История этого фильма берет свое начало в 1967 году. Театральный режиссер Анатолий Эфрос принес на «Мосфильм» заявку на съемки фильма по пьесе Алексея Толстого «Заговор императрицы», которую практически сразу запустили в производство. Но Эфрос по каким-то причинам то ли не смог справиться со сценарием, то ли охладел к нему, и «Мосфильм» от его услуг вынужден был отказаться. Вот тогда руководитель главной студии страны Иван Пырьев переадресовал этот проект Элему Климову. Однако Климов, познакомившись с пьесой, экранизировать ее отказался. Тогда Пырьев использовал последний аргумент – козырный. Он сообщил, что, после того как многие проекты Климова закрылись, его режиссерская карьера может попросту закончиться. Поэтому единственный шанс для него – снять что-нибудь юбилейное к 50-летию Октября. В итоге Климов сдался. Однако радости никому это все равно не принесло.

Когда спустя некоторое время он принес свою сценарную заявку Пырьеву, тот пришел в ужас. Он понял, что из исторической драмы молодой режиссер собирается сделать трагифарс, да еще с элементами мистики. Пырьев даже подумал, что Климов малость тронулся умом – настолько дикими выглядели некоторые его задумки. Поэтому Пырьев Климова отпустил, а сам поехал в Госкино и фильм остановил.

В течение последующих шести лет идея с «Агонией» пылилась на полках «Мосфильма». За это время Климов успел снять (вместе со своим братом Германом) всего один фильм, далекий от политики, – «Спорт, спорт, спорт». Как вдруг в Госкино грянули перемены. В августе 72-го в кресло председателя сел Филипп Ермаш, который, дабы произвести на киношную публику хорошее впечатление, запустил сразу несколько смелых проектов. В их числе была и «Агония». На этот раз проект двигался к своему экранному воплощению куда более резво, чем это было ранее.

Однако, как и в первом случае, удачи Климову это не принесло. Хотя фильм он все-таки снял, власти категорически отказались его выпускать в прокат, узрев в нем прямые аналогии с современностью. Им показалось, что под критикой последних дней царизма авторы имели в виду нынешнюю советскую действительность. Сам Климов позднее утверждал, что ничего подобного во время съемок и в мыслях не держал, однако факт остается фактом – перекличка фильма с тогдашней ситуацией в стране действительно имелась.

В «Агонии» был слабый царь и его фаворит Распутин, здесь – больной Брежнев и его медсестра, слухи о которой обильно ходили по стране (говорили, что она имеет на генсека сильное влияние и даже способствует принятию многих государственных решений). Там царский двор представлял из себя кучку проходимцев и мздоимцев, погрязших в разврате и коррупции, здесь – почти то же самое. Не случайно, что и роман Валентина Пикуля «У последней черты» на эту же тему – о Григории Распутине – был запрещен для публикации (в свет успеют выйти только два номера журнала, после чего Политбюро наложит на роман запрет).