Эдуард Беляев - Мусульманский батальон
- Название:Мусульманский батальон
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Эксмо
- Год:2012
- Город:М.
- ISBN:978-5-699-54369-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Эдуард Беляев - Мусульманский батальон краткое содержание
Мусульманский батальон - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Какие мысли еще внушает «рандеву со смертью» Дроздова на пыльном перекрестке ночного Кабула? Когда подчиненные старшего лейтенанта Валерия Востротина (об этом в своем месте) увязли в засаде, готовясь отразить танки 7-й дивизии, им навстречу, вместо ожидаемых афганцев, неожиданно вышли наши славные десантники из 350-го полка. Численностью 3 БМД и взвод из артдивизиона (3 пушки Д-30). Вот что сделал Валерий: «Я выехал им навстречу и представился. Ими командовал, как выяснилось, старший лейтенант Солдатенко, с которым мы вместе учились в Рязанском училище. Он начал проверять на расстоянии, действительно ли я тот, за кого себя выдаю: стал задавать вопросы, кто был командиром роты в училище и так далее. Когда все выяснил, подъехал, и мы с ним обнялись, немного поговорили. Ни он, ни я свои задачи не раскрывали. Он вышел на связь, доложил обстановку, утряс все вопросы с командиром. Мы попрощались, довольные, что разобрались и не наломали дров — впопыхах и сдуру не перестреляли своих. Солдатенко развернул свою группу, и они отъехали назад».
Смотрите, как просто сговорились два лейтенанта и не «наломали дров». Что помешало двум генералам (или очень многим генералам), знающим, в отличие от взводных командиров, ход планируемых мероприятий по операции «Байкал-79», договориться между собой? На языке военных: тех же командиров экипажей, отделений, взводов, рот — такая договоренность называется организацией взаимодействия. Такого рода соглашение за части и подразделения, за капитанов и лейтенантов, сержантов и рядовых, выставленных на острие атаки и невольно сведенных выполняемыми приказами в разных уголках Кабула: на улицах города, его перекрестках, на площадях, у ворот казарм и тюрем, во дворцах и глинобитных мазанках, — бесспорно, воспрепятствовало бы братоубийству. Поэтому и гневаюсь: черт вас дери, товарищи «лампасоносцы», неужели подобный сговор-взаимодействие организовать было так сложно?! Надо ли оканчивать академии, лет по тридцать корпеть на командных должностях в армии, чтобы догадаться выполнить элементарные вещи: навести пару сигналов для определения «свой — чужой», начертать пароль да застолбить его в мозгах налетчиков всех мастей и родов войск. Сделай так — ума и сметки для этого много не требуется, — глядишь, не пришлось бы потом генералам «экспромтить»…
А может, так оно и должно было получиться? На «героическое выступление» загоняли бойцов как раз те, кто по жизни сами выступили с моральной «партхозактивной» позиции. А будь по-иному, да впрямь по уму — стряслось бы чудо чудное, диво дивное: от черной коровки да белое молочко…
Еще поступило предложение плененного Джандада повидать, а потом махнули рукой — навидались, и — поехали прочь, восвояси. Попробовать отмыться, и — пить… Пить и еще раз пить… Водку.
На следующий день Холбаеву прикажут лично доставить командира бригады в штаб десантной дивизии.
Они сидели в десантном отделении БМП — два майора, два далеко уже не юных человека, волею судьбы оказавшихся в одной точке и в одно не лучшее для обоих время. Еще вчера Джандад, имея власть над Холбаевым, как над одним из подчиненных ему комбатов, проводил у шурави строевые смотры, откровенно изгаляясь, распекал командира за любую мелочь. Теперь же, согнув свое большое тело в тесноте машины, пытался «сагитировать» комбата: «Слушай, Хабиб-джан, если это в твоих силах, если не преступаешь принципы и охота есть, отпусти. Меня ведь убьют, не пощадят. И не за смерть Тараки сочтутся — не простят мне свидетельства их предательства и позора. А тебя только накажут. Только накажут. Подумай, и если сможешь решиться — дай мне волю, освободи».
Не было у Холбаева злости на Джандада. И мстить не за что, и какие-то счеты сводить причин не было. Будь вчерашнее уличной дракой, результатом свадебной гульбы, сказал бы просто, устало: «Ты иди себе, гуляй и догуливай, прочь отшагивай, не груби и не дерзи больше дядюшке».
Но уже качнулась, остановившись, боевая машина, и за броней послышались голоса… Джандад больше не просил. Он, из гордого племени, мог себе позволить проявление слабости только раз. Печальные глаза его отмеряли гулкую пустоту, и он, ушедший в себя, отстраненный от всего, сидел не поникшим отшельником, а был сосредоточен на какой-то своей думе. Не настолько горькой, чтобы погасить на устах усмешку.
— Пока солдаты твои, Хабиб-джан, не открыли запоры железных дверей этой машины, БМП-голубки — вы ведь так говорите о своих броневиках, — я скажу тебе на прощанье честное слово правоверного мусульманина. Ты ведь тоже наших кровей — партбилет ничего не меняет. Магометанин не предаст магометанина. Я ведь получил сообщение о ваших намерениях, но не поверил. Хотя, на всякий случай, провел рекогносцировку. Тогда еще ваш начальник разведки ко мне подъезжал. Не понравилось мне его присутствие, насторожило. Но своим сказал, как тебе сейчас говорю: «Магометанин не предаст магометанина». Ошибся я. Но и вы ошиблись. Много больше ошиблись, и я скажу тебе, почему. Я, конечно, не Сулейман Лайек (пуштунский поэт, издатель и главный редактор газеты «Парчам» — «Знамя». — Э. Б.) , но скажу тебе стихами — ты поймешь, мне сдается, ты умный. Эти строки сейчас пришли ко мне по дороге. Если бы ты меня отпустил, то не было бы и этой поэзии. Так что, ташакур — спасибо тебе, брат… послушай. И вели им, пожалуйста, пусть не стучат и не мешают — я много времени у тебя не займу: «Вы уже здесь, вчерашние наши братья, посланцы ночи, вонзившей в спину нож, вы принесли нам сталинскую ночь. И теперь мы никогда — вы слышите, поднявшие руку на женщину-мать пуштуна и родину-мать афганцев, — не встретим вас с букетами цветов. Но благодарен мой народ и говорит: спасибо вам за поцелуи с привкусом горького миндаля и запахом клопа из привычного для вас нектара — коньяка. Но и достопамятен народ мой и говорит: благодарим вас, железные голуби мира — так вас назвали когда-то давно еще чехи, живите пока, и помните всегда — мы вас уже прокляли. Но этого мало: мы вам за муки и униженье — отомстим».
Вышли. Холбаев сдал плененного. За руку попрощались — ощущал Хабиб-джан: они оба не уносили ничего плохого личностного по отношению друг к другу. Просто дороги их вот здесь, на этом месте, разошлись, и дальше пошли они каждый своей. Холбаев, командир элиты — спецотряда ГРУ, улетит дослуживать свою службу военкомом района в Ташкенте. А позже, когда республика Узбекистан в одночасье станет державой, в гору пойдет. Джандад, командир элиты — гвардии, тернистой тропой пройдет до самого предела — плахи. С гордо поднятой головой примет смерть, и в тюрьме его пытками не сломят, и от этого, бесясь от непокорности его и несгибаемости, неистовствовать будут, и, наливаясь желчью, в исступлении лютом будут бить, изощренно мучить и тяжко пытать. Друзья пожелают помочь, но он отвергнет их предложение и достойно примет смерть, как и подобает пуштуну.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: