Эдуард Беляев - Мусульманский батальон

Уводимый Джандад оказался в створе отдаленного минарета, напоминавшего стоящую с ношей на голове женщину. И ноша эта, споткнувшись, завалилась и низверглась с высоты вниз, и вот-вот, еще миг, еще мгновенье, и падет на Джандада, и „в садах парадиза“ станет на одного посетителя больше. Но этого Джандад еще не ведал, он гордо нес себя в… пустоту под названием „в никуда“… Все раздумываю и мозгую, ни с кем не делюсь, конечно, но думаю: а правильнее ли было его отпустить?..»

Амина сносили на погост, и родные не смели причитать. Джандада готовили к погосту, и в темнице ему подбирали ненаселенную камеру в глухом отдалении, откуда крики истязаемого не доносятся. Бояринова покрыли простыней, и врач выдохнул по-латыни что-то свое, но понятное всем…

Руководитель операции «Шторм» полковник Василий Колесник: «Посол Табеев одним из первых нас поздравил и доверительно сообщил, что готовятся представления к награждению, и он знает, что будет много высоких наград, включая Героев Советского Союза.»

Пророчество посла по поводу орденов подтвердится. Пока Андропов будет принимать мучительное решение о награждении своих людей-чекистов, уличенных в мародерстве, о чем стало известно членам ЦК и что на четыре месяца отсрочило подписание Указа, часть батальона «мусульман» подлежала расформированию. После оглашения (в закрытом режиме) Указа «награды пойдут искать героев». А это: 283 человека — медали «За боевые заслуги» и «За отвагу», 7 — орден Ленина, 30 — Боевого Красного Знамени, 43 — Красной Звезды. Руководителю операции Василию Васильевичу Колеснику присвоят звание Героя, его заместителю подполковнику Олегу Ульяновичу Швецу вручат орден Боевого Красного Знамени. Уж из каких соображений руководство Главного разведуправления пойдет на поводу «испепеляющей честности» КГБ и последует их примеру, трудно сказать, но всем представленным к орденам снизили ранг награды на одну ступеньку. Не пощадили и представленных к званию Героя. В итоге в батальоне — семь орденов Ленина (майор Холбаев Хабибджан Таджибаевич, капитан Сахатов Мурад Таймасович — полковник Колесник представлял его лично к званию Героя Советского Союза, капитан Джамолов Ашур, старший лейтенант Байхамбаев Махамоджон Каримович, старший лейтенант Праута Василий Максимович, старший лейтенант Шарипов Владимир Салимович, лейтенант Турсункулов Рустамходжа Турдихуджаевич). И ни одной Золотой Звезды. В роте Шарипова: один орден Ленина, пять — Боевого Красного Знамени, двенадцать — Красной Звезды, медали…

И по поводу деликатного — мародерства — представилась возможность поговорить с офицерами батальона. Сошлюсь «на интервью» с Шариповым — с ним было меньше церемоний и недосказанностей.

Спрашиваю у Владимира Салимовича:

— А как квалифицировать трофеи и мародерство? Зачин, конечно, ясный: больной лейтенант — пьяный лейтенант, пьяный полковник — больной полковник. Но, однако?

— Скажу, чего никогда не скрывал. Случилась довольно неприглядная история, главную роль в которой сыграло тщеславие и болезненное самолюбие одного-единственного человека. В «мусбате» был секретарь партийной организации — старший лейтенант Рашидов Анвархон Ганеевич. Офицеры его откровенно недолюбливали, относились к нему с неприязнью — и не потому, что являлся парторгом; такой уж он был неприятный человек. 27 декабря непосредственно в боевых действиях не участвовал, но медалью его все же наградили. Партиец обиделся: вон, дескать, даже солдатам ордена дают, а я все же офицер! После штурма по дворцу прошлись люди из комитета госбезопасности и выпотрошили все сейфы и ящики в поисках важных документов. На пол вместе с бумагами летели и афганские деньги. Оказавшиеся рядом солдаты и офицеры набили этими экзотическими бумажками карманы, сами еще толком не зная, понадобятся они им или нет. Эти трофеи брали все. Оказавшись в стороне от места событий, «партийный вожак» ничем разжиться не смог и, разволновавшись по этому поводу, попробовал выклянчить немного афгани у офицеров, вернувшихся из боя. Реакция оказалась довольно резкой: один из сослуживцев со злорадной улыбкой сжег на его глазах пачку денег… Парторг глубоко обиделся и написал рапорт с изложением «аморалки». Бумага попала куда надо и сработала как надо — пересмотрели представления, внесли коррективы в сторону «понижения мужества и проявленного героизма»… Передо мной, ничего, кроме сквозной дырки в левом бедре, из Афганистана не вывезшим, потом долго извинялись: «Ты уж прости, Володя! Мы совсем забыли, что тебя от дворца сразу в посольство отвезли с ранением. А так бы хоть один Герой Советского Союза в батальоне был. Э-эх!»

А квалификация такая, по моему разумению: офицеры и солдаты, взявшие себе в качестве трофея пистолет, висюльку с люстры, авторучку со стола, пару пачек бесхозных афгани из сейфа (но не кармана) — не самое страшное зло. Кто, например, осудит нашего начальника штаба отряда капитана Ашурова за его трофей? Абдулкасым тайно вывез в Советский Союз флаг, снятый нашими ребятами с купола дворца Тадж-Бек. Егоров и Кантария водружали знамя в 45-м над Рейхстагом, их внуки сшибали стяги с куполов резиденций… Зверством было бы убить кого-то за рубль, изнасиловать, стащить у трупа ботинки, подштанники и прочее. А как всё обратили в мародерство и раздули — особисты по-особому и раскрутили дело. Им только повод дай… даже не особый. Сделают как надо… Но! Прошу учесть главное — я говорю исключительно о своей роте. Что было у других, слышал, но даже комментировать не хочу…

Дневальные по отряду до глянца выскоблили полы в клубе. Прошлись еще и еще раз мокрой тряпкой. Распахнули навстречу весне засиженные мухами стекла окон. Спертый воздух нежилого помещения нехотя улетучивался по сквозняку, оставляя за собой все равно стойкое невыветриваемое осязание затхлости. Тлен проник во все щели; сырость поселилась здесь, в клубе, в котором солдаты почти никогда не заседали и редко смотрели фильмы, а чаще лазали по пескам и верблюжьей колючке полигонов, уходили на учения, в тылы условного врага и, подучившись, обретя опыт, отправлялись на настоящую войну.

Замполит Сатаров распорядился насчет скатерти на стол президиума. О графине с водой не помнит — был или не был таковой поставлен. Замполит волновался по причине ответственности за проводимое мероприятие, да и личные чувства наэлектризовывали.

«Дядя Жора» благодушествовал, пробовал на готовность мясо, салаты, требовал поперчить, досолить, придать остроты. Дважды пересчитал шампуры. Решил, что их явно мало, и послал гонца к соседям, через дорогу, — к зампотылу полка гражданской обороны. За ним прибежал посыльный, сказал, что надо идти — начальство приехало, и вот-вот начнут. Джурабой как раз припал к половнику снять пробу из котла, отмахнулся, и жирное пятно испачкало парадный китель: «Вечно ты, Хасан, под руку лезешь. Давай, бери лучше… Стой, сынок, ничего не бери — ты ведь тоже награжденный. Тогда — пойдем. Все герои, елки-палки, не на кого и кашу оставить», — бурчал добродушно майор, заместитель по тылу, на ходу присыпая солью жирную кляксу и нисколько не обескураживаясь этим вполне исцелимым «ранением».