Сергей Полотовский - Пелевин и поколение пустоты

В относительно коротком, емком и четко структурированном рассказе, как и в «Игнате», присутствуют все важные темы Пелевина, причем не только раннего. Тут и альтернативная история, и отмеченные богоискательством рассуждения о культуре и цивилизации с уходом в легкую эзотерику, и аналог сна – приход от эфедрина, и даже каламбурные созвучия немецкой фамилии Шпенглер (см. «Каламбуры»). «Хрустальный мир» – образ России, беззащитной перед приходом большевиков, оказывается хрустальным шаром, в котором современному читателю видно почти все, что Пелевин в будущем напишет.

Другой важный пелевинский текст переломного 1991 года – «Миттельшпиль».

В основе авантюрный сюжет. Две проститутки спасаются от бандитов. Интрига в том, что обе оказываются бывшими работниками райкома, перенесшими операцию по смене пола. Второй план налицо: двуличие советских партийных работников и их способность мгновенно поменять что угодно и встроиться в новую социальную ситуацию. Или еще проще, что райкомовские – бляди.

На первый взгляд кажется, что это история той же советской закваски. Однако важно, что рассказ, появившийся в последний год существования СССР, был обращен не назад, а вперед – играл на опережение, моделируя ситуацию, которая только становилась реальностью.

В конце 1980-х – начале 1990-х Пелевин написал десятки рассказов, некоторые из них, включая его литературный дебют «Колдун Игнат и люди», впоследствии вошли в сборник «Relics. Раннее и неизданное» в 2005 году.

Как сформулировал в аннотации сам автор: «“Relics” – своего рода “жмурки духа”, ностальгическое воспоминание о времени малиновых пиджаков в суровую эпоху оранжевых галстуков. Книга составлена таким образом, чтобы ее содержание примерно соответствовало хронологии событий: как мы туда прибыли (для этого включены несколько совсем ранних рассказов), во что вляпались и куда после этого делись… Эти тексты лежали не “в столе” – они публиковались в журналах и газетах, просто бо́льшая их часть не выходила в книжном формате. Многие гуляют по интернету в изувеченном виде, лучше издать их, наконец, по-человечески. Кроме того, там есть эссе, которые не печатались в России. А название я позаимствовал у своей любимой пластинки Pink Floyd».

«Relics» – сборник ранних вещей Pink Floyd, вышедший в 1971-м и охватывающий период с 1967-го по 1969-й. Там и известные композиции с первого альбома The Piper At The Gates of Dawn, и редчайшие би-сайды (песни с обратной стороны сингла, «дописки»), и Biding My Time, которая была сочинена басистом Роджером Уотерсом и до этого нигде не выходила, а только исполнялась на концертах в туре 1969-го The Man and the Journey.

Аналогия прозрачна. Пелевин – любитель рифмования вымысла с реальностью и практически ровесник рок-н-ролла – пошел дальше по концептуальной части, добавив в сборник раннего несколько более поздних вещей, отвечающих при этом духу начала-середины 1990-х. Time Out вышел в 2001-м, а Who by fire, названный так по строчке из песни Леонарда Коэна, взятой им, в свою очередь, из литургии Йом-Киппура, одного из важнейших праздников в иудаизме, – в 2005-м. Впрочем, дело, может, и не в концептуальности – просто издатели нагоняли объем.

Открывается сборник стихотворением «Психическая атака», которое представляет собой четырнадцать сонетных строк (судя по структуре: два катрена, два терцета), заполненных вместо букв одинаковыми фигурками солдат с винтовками. Образчик видеопоэзии в духе позднего Вознесенского с эпиграфом из Маяковского «Я вывожу страниц своих войска…».

Налицо игровой, даже рок-н-ролльный характер заявки. Подобным образом рок-деятели любили писать на конвертах своих пластинок благодарности, скажем, Эдгару Алану По, а один трек делать коротким и шумовым. Подчеркивая концептуальную несерьезность своей затеи.

«“Relics” – книга о приключениях либеральной идеи в России: какие странные девиации она тут переживает, – отмечает критик журнала “Афиша” Лев Данилкин. – Каких странных героев соблазняет – от офицеров-подводников до банкиров… Уже с самого начала 90-х Пелевина, безусловного либерала, раздражала эйфория интеллигенции по поводу повсеместной доступности электроприборов…» [6]

Хронология рассказов охватывает не только расцвет малиновых пиджаков и оранжевых галстуков. Тут и перестройка, и всплеск кооперативного движения, и вообще советская эпоха в каком-то сорокинском безвременье, когда бег исторических часов замедлился из-за одышки всей системы.

Рассказы можно тематически разделить на несколько групп. В одной действительно окажутся воспоминания о «жмурках духа», задорная летопись смутного времени, раскраска новой фольклорной парадигмы. Who by fire – история о некрасивом олигархе, который, подстраховавшись дюжиной референтов и суфлеров, летит в Нью-Йорк ради одного минета. Бо́льшую часть рассказа составляют игры со строчками из коэновских песен.

Часть рассказов недвусмысленно обращена к ушедшей эпохе секретарей райкомов, очередей, КГБ и газировки за три копейки. Это «СССР Тайшоу Чжуань» – с подзаголовком «Китайская народная сказка» (1991), «Жизнь и приключения сарая номер XII» (1991), «Водонапорная башня» (1996).

В некоторых вещах Пелевин разрабатывает линию эзотерики: выдуманных тайных культов и историософских игр начитанного разума. Тут и грибной трип в сельской местности, выруливающий через Штирлица в фашистский Берлин, – «Музыка со столба» (1992). И теория заговора, в которой события русской истории и литературы предстают материалом для дешифровки в Третьем рейхе, – «Откровения Крегера» (1991). И очередной кульбит альтернативной истории, которая перед декларацией своего конца начала активно размножаться на варианты, – «Оружие возмездия» (1990).

Что видно по этому сборнику современному читателю, вооруженному новыми знаниями о Пелевине? Что потом развилось у него в более крупных формах?

Во-первых, игровой характер письма, обилие каламбуров и (ложных) цитат, как отечественных, литературно-исторических, так и относящихся к полю западной поп-культуры: от Карлоса Кастанеды до Леонарда Коэна. Каламбурный стиль, который найдет самое оправдываемое применение у Пелевина в «Generation “П”», окажется характерен практически для всех его вещей (см. «Каламбуры»).

Во-вторых, разборки с историей страны, которая не так давно прекратила свое существование. От стилизаций под сталинскую эпоху до свежих воспоминаний о брежневском безвременье. Эта советско-сорокинская линия продлится, в частности, в повести «Омон Ра» (1992) с ее кровожадной фольклорной героикой.

В-третьих, марш-бросок в сторону Востока с характерной китайщиной и буддистскими мотивами. И то и другое будет периодически возникать у Пелевина всю дорогу (см. «Китай»).