Борис Вадимович Соколов - Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя»

Володя лежит на боку, теперь ложится на спину, закрывает глаза.

– Здесь. Порет какую-то ахинею.

Один раз я это видел…»

Вот это – настоящий «черный человек», но никакой не домуправ и не офицер. В моменты наркотического бреда, как раньше – бреда алкогольного, все темное поднималось со дна души барда и складывалось в образ мифического собеседника.

Дело в том, что в 1979 году Высоцкий пишет одну из своих наиболее мрачных и самых исповедальных песен:

Здесь все проблемы поэта-творца сводятся к проблемам социальным. Ему ломает крылья правящая бюрократия. Для него открыт весь мир, но закрыта дорога к официальному признанию поэтом. За это, да еще возможность свободно творить на родине, без цензуры, он готов отдать все приобретенные блага, но сам прекрасно понимает невыполнимость подобной мены.

В отличие от «Черного человека» Сергея Есенина, где поэт прямо признается, что «осыпает мозги алкоголь», в песне Высоцкого нет прямых отсылок к терзавшим его недугам – алкоголизму и наркомании. Владимир Семенович тщательно скрывал их от широкой публики и понимал, что в этой песне слушатели будут в первую очередь отождествлять лирического героя с автором. Впрочем, об алкоголизме Высоцкого к тому времени слишком хорошо знала уже вся страна. А вот наркоманию ему и его окружению удалось скрывать до самой смерти. Однако косвенный намек на то тяжелое физическое и психическое состояние, в котором находится Высоцкий, содержится в строках о том, что «лопнула во мне терпенья жила, и я со смертью перешел на «ты». Такой переход он связывает исключительно с социальными моментами, с завуалированными преследованиями со стороны властей, с тем, что ему постоянно «перекрывали кислород». Все это в его жизни было и, конечно же, самым негативным образом влияло на мироощущение Высоцкого и его психическое состояние. Но тут сказалась и извечная русская привычка возникающие трудности и проблемы считать порождением исключительно внешних обстоятельств, а не каких-то собственных недостатков и ошибок. Высоцкий, думаю, был искренне убежден в том, что пить и колоться он начал исключительно из-за тягот советской жизни. В то время алкоголизм воспринимали не как генетически обусловленную болезнь, а только как социальную проблему, присущую прежде всего эксплуататорскому обществу. В СССР алкоголизм официально считался одним из «родимых пятен» капиталистического общества и подлежал полному искоренению по мере продвижения к коммунизму. С этим, однако, никак не сочеталась финансовая политика советской власти, основанная, среди прочего, на «водочном» наполнении бюджета. Водка и другие алкогольные напитки оставались немногими относительно бездефицитными товарами в СССР. Ее, по крайней мере в городах, можно было достать практически всегда. Периодически проводимые довольно вялые антиалкогольные кампании успеха не имели и разбивались о железную необходимость получать все большие доходы от торговли алкоголем. Возможно, тут был и еще один скрытый замысел – с помощью пьянства отвлечь народ от трезвого осознания причин жизненного неблагополучия. Вернее сказать, власть, с одной стороны, хотела бы, чтобы народ меньше пил и лучше, производительнее работал, а с другой стороны, больше покупал водки, субсидируя гонку вооружений и прочие государственные расходы, и меньше думал о причинах собственной бедности и бесправия. Это противоречие разрешалось таким образом, что лозунг трезвого образа жизни так и оставался лозунгом, а наращивание потребления водки и другого алкоголя стало суровой реальностью.

Характерно, что именно в советскую эпоху выпивка стала непременным атрибутом дружеского и делового общения практически во всех слоях населения. А особенно распространен алкоголь был в творческих кругах, что было характерно еще и для досоветского времени. Выпивка издавна считалась стимулом для творческой деятельности и необходимым элементом разрядки для людей искусства. Печальную пальму первенства здесь всегда держали артисты, а именно в артистической среде пришлось больше всего вращаться Высоцкому. Разумеется, природный алкоголизм в таких условиях не мог не развиться.

Если пагубное пристрастие к алкоголю Высоцкий связывал исключительно с тем, что ему «ломали крылья», то наркоманию он оправдывал неудачной попыткой избавиться от алкоголизма с помощью наркотиков. Тут – правда, но не вся правда. Было еще и желание заглянуть за грань, попробовать запретный плод, в твердом убеждении, что такому гению, как он, Высоцкий, шансонье и барду всея Руси все дозволено если не в плане обращения с другими людьми, то, по крайней мере, в обращении с самим собой. Эту свою ошибку он осознал, когда было уже слишком поздно. Пытался вылечиться от наркомании, но не получилось, потому что поздно спохватился. И, как кажется, в момент написания своего «Черного человека» Высоцкий в глубине души уже понимал, что обречен на скорую смерть. Но все-таки предпринимал попытки спастись.

Михаил Шемякин подметил раздвоение личности у Высоцкого еще в Париже: «Володя ведь многое не говорил. А у него начиналось раздвоение личности… «Мишка – это страшная вещь, когда я иногда вижу вдруг самого себя в комнате!»

То же страшное явление подметил и Янклович, но он склонен был объяснять это мистикой: «С полной ответственностью за свои слова утверждаю, что Володя мог общаться с какими-то потусторонними силами, о которых знал только он… Иногда он, лежа с открытыми глазами, говорил мне: