Борис Вадимович Соколов - Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя»

Далее мы поехали в одну церковь… Я даже не выходила из машины. Потом поехали во вторую… Володя говорит:

– Ну ладно. Здесь – нет. Но вот мне сказали про одно место, там точно обвенчают. Потом поедем…

Это было уже в последнее время, но когда точно?»

Валерий Янклович считает, что покупать кольца Высоцкий и Оксана ездили без него: «Точно помню, что это было в воскресенье (по мнению Валерия Перевозчикова, скорее всего, это было 13 июля. – Б. С .). Я увидел кольца, когда они объездили церкви. Оксана мне рассказала. Я говорю Володе:

– Ты с ума сошел…

Он отвечает:

– Я хочу – если со мной что-то случится, – чтобы она знала, что это не просто так, что это серьезно».

Практически Высоцкий повторял финал судьбы своего героя – поручика Бруснецова из фильма «Служили два товарища». Брусенцов венчается с женщиной, с которой только что познакомился, венчается в те минуты, когда Севастополь собирается покинуть последний пароход с бойцами армии Врангеля. Брусенцов так объясняет это решение: «Пусть все рушится в тартарары, но хотя бы это будет свято». Однако посадить на пароход свою Сашу, а также любимого коня Абрека Брусенцову не удается, а без них жизнь на чужбине для него бессмысленна, и он кончает с собой. Не исключено, что Высоцкий подумывал о самоубийстве, устав мучиться от ломки и в глубине души догадываясь, что вылечиться не удастся, что наркомания постепенно разрушает его мозг, его личность, и боялся дожить до высокой стадии этого разрушения.

Высоцкий и Оксана так и не обвенчались. То ли не нашлось священника, который рискнул бы обвенчать человека, состоящего в официально зарегистрированном браке совсем с другой женщиной. То ли такой священник все же нашелся, но обвенчаться они не успели из-за внезапной кончины Владимира Семеновича. Но нельзя сбрасывать со счетов и версию, что в истории с венчанием Высоцкий просто блефовал, как и с обещанием забрать Оксану в Америку, венчаться не собираясь, а лишь обнадеживая Оксану грядущим церковным браком, чтобы она дождалась его возвращения из Парижа, а потом – из Америки, если остаться там надолго не получится.

В любом случае история с несостоявшимся венчанием еще раз доказывает, что Высоцкий в Бога не верил, иначе не стал бы так издеваться над таинством церковного брака. О неверии Высоцкого хорошо известно из свидетельств друзей и Марины Влади. Поэтому его не отпевали. Между тем в песнях и стихах Высоцкого не раз поминается Господь и всевышний, присутствуют библейские сюжеты. Но, принимая во внимание неверие поэта, в данном случае все это используется лишь в качестве художественных образов.

«Ему бы хотелось нормальную семью. Ему нравилось, когда в доме уютно, когда есть еда, когда я что-то готовила. «Ну давай кого-нибудь родим», – говорил он. «Ну, Володя, что это родится? Если родится, то одно ухо, и то глухое». Я так неудачно пошутила, что Володя даже офигел: «Ну и юмор у тебя». Но ребенка я никогда бы не стала от него рожать, потому что не была уверена, что от наркомана родится здоровый».

В последние месяцы жизни Высоцкий из-за наркотиков стал все более забывчивым, безосновательно обвинял друзей в краже у него кассет и прочих вещей, которые сам же отдавал до этого совсем другим людям. Хотя здесь и друзья не всегда бывали безгрешны. Так, еще до серьезного увлечения наркотиками Высоцкий подарил одному из своих друзей из числа актеров Таганки свою кожаную куртку, привезенную из-за границы и вызывавшую у коллег неподдельную зависть. Утром, протрезвев, Высоцкий, узнав о том, что подарил куртку, попросил вернуть ее обратно, упирая на то, что был в беспамятстве. Но новый владелец куртки заявил, что возьмет ее себе на память. После этого их дружба пошла врозь.

Но что было еще хуже, Высоцкому приходилось все чаще врать своим друзьям и близким.

Янклович вспоминал: «Он мог Марине одно сказать по телефону – поворачивался и нам говорил другое: Оксане – одно, мне – совершенно другое…»

Оксана тоже начала замечать за своим любимым эту крайне неприятную черту: «Вообще, это время жуткого вранья. Володя врал Марине. Мы врали ему и друг другу: да, вроде бы состояние ничего…»

По словам Янкловича, дружба с фотографом Валерием Нисановым, жившим двумя этажами выше, особенно усилившаяся в июне 1980 года, объяснялась тем, что накануне Олимпиады был значительно усилен контроль за наркосодержащими препаратами в московских поликлиниках и больницах. Ведь, как не без оснований полагали власти, среди гостей Олимпиады окажется немало наркоманов, а лишние скандалы властям были не нужны. А у Нисанова, как вспоминает Янклович, «всегда было шампанское и водка. Конечно, он все знал и старался не давать…

Однажды Володя подходит к нему, уже в плохой форме… Валера говорит:

– А у меня ничего нет…

Володя открывает холодильник, а морозилка вся забита бутылками водки – горлышки торчат. Он посмотрел-посмотрел:

– Да, действительно, ничего нет».

О том же говорил и Анатолий Федотов: «У Валеры всегда было… Если Володю прижимало, он всегда выручал. Иногда это необходимо… В это время Володя стал очень сильно поддавать… Бутылку водки – в фужер! И пару шампанского за вечер.

Ушел в такой запой – никогда его таким не видел…

– Володя, да брось ты это дело!

– Не лезьте! Не ваше дело!

Было такое ощущение, что у него отсутствовал инстинкт самосохранения».

А вот что рассказывал сам Нисанов: «Однажды Володя наливает в фужер – а у меня были такие: большие, по 500 граммов – бутылку водки. И р-раз! Залпом. А Валера Янклович увидел – он же его охранял от этого дела – и говорит:

– Раз ты так! Смотри – и я!

И себе в фужер. Выпил – и упал».

Неудивительно, что по части выпивки Янклович не смог соревноваться с Высоцким. У барда, скорее всего, была уже та стадия алкоголизма, когда на усвоение алкоголя уже мобилизованы все силы организма, и даже огромные дозы спиртного не вызывают опьянения. Но вслед за этим через некоторое время обычно наступает последняя фаза, когда алкоголик пьянеет уже с одной-двух рюмок водки. Высоцкий до этой стадии, к счастью (или к несчастью?), не дожил.

Оксане показалось, что на какое-то время Высоцкий пришел в норму: «Через несколько дней после приезда (из Калининграда. – Б. С .) у Володи был спектакль. И это время, по-моему, Володя был в норме… Собирался к Туманову, были такие разговоры, что надо кончать с наркотиками, что это невыносимо. А это действительно было невыносимо!

И вот приезжает эта Марина из Калининграда с портретом, который теперь висит в квартире. По-моему, Нина Максимовна его повесила. Я открываю дверь… Кажется, она привезла еще баночку меда. Я говорю:

– Минуточку, подождите здесь.