Борис Тененбаум - Великий Черчилль

В должность главнокомандующего Западным фронтом фон Клюге вступил 17 июля, а 20 июля узнал о неудавшемся покушении Штауффенберга. О заговоре он знал, и знал настолько хорошо, что даже выражал предпочтение такому вариaнту, который устранил бы и Гиммлера – он опасался вспышки столкновений между вермахтом и войсками СС.

Командующий оккупационными войсками во Франции генерал фон Штюльпнагель уже приказал арестовать офицеров СС в Париже. Клюге знал о провале заговора и в поддержке Штюльпнагелю отказал. « Ja – wenn das Schwein tot wäre!» – «Если бы только эта свинья подохла! » – сказал он Штюльпнагелю.

Фронт германской армии во Франции буквально лопнул. Началось беспорядочное отступление. К 4 августа войска союзников перешли Сену.

19 августа 1944 года фон Клюге получил приказ сдать командование и немедленно отбыть в Берлин. Фельдмаршал в вермахте был известен как чрезвычайно умный, предусмотрительный и расчетливый генерал, солдаты даже прозвали его « der kluge Hans » – « Умный Ганс ». Шутка заключалась в том, что так звали цирковую лошадь, которая предположительно умела считать.

Вот и сейчас он все рассчитал как надо: написал Гитлеру самое верноподданное письмо, со всеми полагающимися восклицаниями, вроде « Клянусь в нерушимой верности Вам и Вашему делу, мой фюрер » – у фельдмаршала была семья, и он имел основания беспокоиться о ее безопасности.

После этого он выехал в зону огня войск союзников и принял цианистый калий. Eму было важно создать имитацию смерти в бою. Он не надеялся обмануть гестапо, но лишнее громкое имя в составе заговорщиков было не нужно и гестапо, поэтому версия « погиб в бою » была бы наилучшим исходом и для людей из ведомства Гиммлера. Следовательно, почетные похороны, никакой огласки и « выражение соболезнования близким погибшего за Рейх героя ». Это давало лишние шансы семье фон Клюге.

Фельдмаршал действительно был предусмотрительным человеком.

4 августа 1944 года лорд Моран, доктор Черчилля, записал в своем дневнике, что с Уинстоном сладить очень трудно – этот неугомонный человек собирается ехать в Италию, к генералу Александеру, но категорически отказывается принимать мепакрин – профилактическое средство против малярии. Он сказал доктору, что ему это совершенно ни к чему. В надежде убедить своего несговорчивого пациента доктор навестил его в 9:00 утра, когда тот был, скорее всего, один – никаких совещаний на этот час никогда не назначали. После их беседы Черчилль позвонил королю в Букингемский дворец и сразу после этого перезвонил доктору.

« Король часто ездил в Италию, мепакрин никогда не принимал, и он вполне здоров », – с торжеством сказал он ему.

Не удовлетворившись сведениями, полученными даже из столь высокого источника, он телеграммой запросил мнение главнокомандующего союзными войсками в Италии генерала Александера и с нескрываемой радостью продемонстрировал лорду Морану его ответ:

« Совершенно Секретно. Специальное сообщение, нумерованию не подлежит.

Лично Премьер-Министру:

Ни я, ни сотрудники моего штаба мепакрин не принимаем. Мне сказали, что это средство не лечит малярию, а только подавляет ее симптомы. Я не могу гарантировать, что Вы не заболеете, но думаю, что риск невелик. Захватите противомоскитную одежду, она может Вам пригодиться, если Вы захотите вечером прогуляться» .

Лорд Моран подумал и письменно сообщил Черчиллю, что во время сицилийской кампании малярия свалила такое количество солдат, которое было эквивалентно личному составу двух дивизий. А во время операций на Новой Гвинее войска потеряли от малярии половину своего состава – 47 543 человека, в то время как потери от боевых действий составили 3104, примерно в 16 раз меньше. Что касается сведений, полученных от генерала Александера, то вот копия приказа по его армии, в котором указывается, что отказ принимать антималярийные таблетки является нарушением дисциплины, и нарушители будут отданы под суд. В заключение лорд Моран добавил следующее:

« Ввиду рекомендаций генерала Александера докторам – оставить свои таблетки при себе – лорд Моран хотел бы знать, имеют ли мнения генерала Александера в медицинских вопросах тот же вес, что и мнения лорда Морана о военных вопросах?»

Черчилль ответил ему телефонограммой, посланной через секретариат:

« Секретно. Передать немедленно.

Телефонное сообщение от 6 августа 1944 года от Премьер-Министра лорду Морану:

«Принимая во внимание силу данного вами залпа из всех орудий, выбрасывается белый флаг и объявляется полная и безоговорочная капитуляция ».

Доктор всегда говорил, что сама идея – попробовать пошутить в споре с Уинстоном – дело довольно опасное, потому что контратака последует моментально.

Он не ошибся.

По дороге в Италию Черчилль остановился в Алжире. Он нашел время встретиться с Папандреу, с которым обсудил ситуацию в Греции. Провел в Неаполе что-то вроде совещания с Тито, которое окончилось формальным обедом. Тито был в военном мундире невероятной пышности и настаивал на том, чтобы два его телохранителя стояли во время обеда за его креслом.

Лорд Моран в дневнике замечает, что «выглядели они как злодеи из оперетты – с огромными усами и c кучей револьверов». Секретариат Черчилля находил, что эти бравые молодцы похожи на две рождественскиe елки, обвешанные игрушками. Английская жe служба безопасности вообще полагала, что присутствие личных телохранителей Тито на обеде « не является необходимым ». Сошлиcь на компромиссе – иx поставили за дверями комнаты, в которой шел обед.

Зачем Черчилля носило по свету, почему ему не сиделось в Лондоне? Уж наверное, не очень нужная инспекция английских войск в Италии, сделанная через пару недель после столь же ненужной инспекции английских войск в Нормандии, не была все-таки предметом особой государственной важности? И с Папандреу вполне можно было поговорить посредством системы правительственной связи, а не лично? Лорд Моран такими вопросами не задавaлся, но видел с полной очевидностью, что его пациента снедает депрессия. Собственно, сам Черчилль о ней знал и даже придумал называть ее « Черным Псом» – «Black Dog ». И поездки были своего рода средством унять свое плохое настроение какими-то активными физическими перемещениями в пространстве.

Его доктор сказал ему, что это недуг наследственный и получен Черчиллем от его предков. И добавил:

« По-видимому, вы сражаетесь с этим всю жизнь. Я заметил, что вы не любите посещать госпитали и вообще избегаете всего, что может навести тоску ».

Рассказывая об этом эпизоде в своем дневнике, лорд Моран заметил, что после его слов Черчилль посмотрел на него так, как будто доктор знал что-то лишнее. Надо сказать, однако, что в августе 1944 г. у Черчилля, помимо наследственной склонности к черной меланхолии, были для такого настроения и вполне материальные основания.