Борис Тененбаум - Великий Черчилль

С этим уже не согласился Холдэйн, и он уехал ни с чем. Германская программа, в том виде, в котором она была сформулирована Тирпицем, считала необходимым иметь флот в размере не менее 2/3 от английского. Согласно теории, разработанной в его штабе, в этом случае риск потерпеть поражение в Северном море станет для Англии слишком велик, и она – волей или неволей – « предоставит Германии свобoду действий ».

Тирпиц был твердо убежден в правильности своего курса. Вот что он пишет в своих мемуарах:

« Если бы флот строить не хотели, предпочитая следовать по пути, избранному в девяностых годах, то следовало добровольно ограничить развитие торговли и промышленности, вновь организовать эмиграцию и отказаться от наших заграничных интересов. В таком случае мы, по выражению Лихновского, предоставили бы поле деятельности «англосаксам и сынам Иеговы», удовлетворившись своей старой славой соли земли, народа-удобрителя ».

И добавляет – как аргумент в споре с людьми, критиковавшими его политикy за создание конфронтации с Англией:

« Было и остается иллюзией думать, будто при отсутствии флота англичане помиловали бы нас и допустили бы дальнейшую экономическую экспансию Германии. В подобном случае они остановили бы нас еще раньше. В этом не мог сомневаться ни один человек, знающий англичан ».

Переговоры окончились ничем – Холдэйн уехал с пустыми руками.

Дела в Адмиралтействе в 1912 году получили резкое ускорение. Новый министр оказался человеком с весьма неортодоксальными идеями.

Одной из них оказалась мысль о полном выводе флота с Мальты, что встретило резкий протест и в МИДе, и среди адмиралов средиземноморской эскадры, и даже на весьма высоком уровне в администрации колоний. Громче всех протестовал лорд Китченер, помнивший Черчилля еще по Судану и занимавший в настоящее время пост генерального посла-резидента в Египте. Титул «посла» не должен затемнять картины – правил Египтом именно он.

Черчилль – единственный человек в Англии, помимо короля, который имел, так сказать, « служебную яхту » размером с пароход, посетил лорда Китченера в Александрии. Лорд Китченер настаивал на том, что вывод флота из Средиземного моря поведет к потере и Египта, и Мальты, и вообще всех английских позиций в этом районе. Черчилль же утверждал, что «глупо, спасая Египет, рисковать потерять Англию ».

К соглaшению они не пришли.

Выступая в парламенте, Первый лорд Адмиралтейства привел свои аргументы: после появления дредноутов вся ситуация на морях изменилась. Партнеры Германии по Тройственному союзу – Австрия и Италия – начали собственное военно-морское строительство. Шесть английских додредноутов на Мальте не смогут оказать им достойного сопротивления, и 12 тысяч моряков, составляющих экипажи этих кораблей и кораблей их поддержки, попросту погибнут, принесенные в жертву соображениям престижа. В то же время эти люди, снятые со старых кораблей, смогут стать ядром экипажей новой серии кораблей из пяти супердредноутов, заложенных в 1912 году.

Черчилль настоял на своем. Тем временем французские военные корабли, стоящие в Бресте, ушли оттуда в Тулон. Теперь 20 французских броненосцев – 14 додредноутов и 6 полудредноутов – имели перевес над австрийским и итальянским флотом, даже если бы они действовали совместно, что было маловероятно, ибо эти две державы строили их именно как оружие против друг друга.

Правительство Франции туманно высказывалось о том, что « теперь атлантический берег Франции защитит флот дружественной державы ».

Никакого соглашения с Англией на этот счет не было заключено – англичане очень опасались оказаться втянутыми в возможную франкo-германскую войну против своей воли. Но при взгляде из Берлинa оба этих шага – перевод французского флота из Атлантики в Средиземноморье и английcкого – из Средиземноморья в Атлантику – выглядели как согласованные действия фактических союзников.

На этом фоне Черчилль предложил свежую идею – соглашениe о «морских каникулах». Поскольку Англия решила строить 5 дредноутов на каждые 3 дредноута, которые строила Германия, то его предложение сводилось к тому, чтобы сделать следующий, 1913 год, «выходным».

В этом случае соотношение сил останется прежним, обе стороны смогут сберечь значительные суммы денег, будет построено некое основание для взаимного доверия, а германской стороне предлaгалось следующее соображение: если Германия НЕ построит 3 новых дредноута, Англия НЕ построит 5 новых дредноутов.

« Я думаю, что такого результата вы не достигли бы даже и после блестящей победы в морском сражении », – говорил он своим германским оппонентам.

В Германии, тем не менее, предложение было отвергнуто. Предполагалось, что англичане достигли дна своего кошелька и строить корабли в прежнем темпе уже просто не смогут. По крайней мере, кайзер придерживался именно такого мнения.

« Как только англичане поймут, что они с нами ничего поделать не смогут, мы опять станем лучшими друзьями », – говорил он.

Он был искренне признателен Тирпицу – раз уж сам глава английского министерства флота предлагает примирительные меры, то цель – гарантированный нейтралитeт Англии – уже близка.

Но, помимо дипломатических предложений, Первый лорд Адмиралтейства делал в 1912 году и другие шаги: в частности, он своей властью решил спор о калибре орудий для новых супердредноутов типа «Queen Elizabeth».

Вместо 12-дюймовых пушeк он выбрал 15-дюймовые.

Это было очень рискованное решение – в тот момент, когда Черчилль его принял, эти орудия не существовали даже на бумаге. И тем не менее, Первый лорд считал необходимым торопиться: согласно прогнозам адмирала Фишера, которым он склонен был доверять, война могла грянуть в любой момент.

Фишер считал, что ключевым моментом будет окончание работ по вводy в строй углубленного Кильского канала, который обеспечил бы проход германских дредноутов с Балтики в Северное море и обратно. И еще он полагал, что это будет « страшная война, Армагеддон, в которой ставкой будет сама жизнь Англии ».

Так думал не только адмирал Фишер. К 1914 году это ощущениe опасности буквально висело в воздухе. Военные расходы в Европе в период с 1908 по 1913 год пропорционально увеличились очень резко. Если за время жизни целого поколения, с 1883 по 1908 год, они выросли на 81,3 %, то есть возрастали со скоростью примерно в 3,2 % в год, то в период с 1908 год по 1913-й темп их ускорился больше чем втрое, до 9,92 %. Это был средний показатель по Европе, но в тех странах, которые чувствовали, что они отставали, он был еще выше. Россия, например, в этот период увеличила свой военный бюджет почти вчетверо.