Борис Тененбаум - Великий Черчилль

Одно дело – передать ей слова министра иностранных дел Грея, сказанные им о Черчилле: « Гений – это зигзаг молнии, разрывающий темноту », что даже и поэтично.

Сообщить же о срочной поездке Первого Лорда Адмиралтейства в Антверпен с целью « вдохнуть в бельгийцев дух стойкости и сопротивления » – это, пожалуй, лишнее. Все-таки речь шла о военной операции: Черчилль в Антверпене не ограничился речью, которую он произнес на французском, а вызвал туда части морской пехоты. Как глава Адмиралтейства, ими он мог распоряжаться без согласования с армейским командованием.

Он был намерен защищать Антверпен до конца и даже предложил Асквиту свою отставку в обмен на получение командования обороной города. Премьер это предложение отклонил – он был согласен предоставить Бельгии храбрость Уинстона Черчилля в качестве, так сказать, экспортного займа, но расставаться с самым энергичным министром своего правительства не захотел.

Первый лорд Адмиралтейства был нужен ему на его обычном месте, во главе флота.

Флот Германии строился Тирпицем для того, чтобы Англия не посмела вступить в войну против Германии. B решении этой своей главной задачи Тирпиц потерпел поражение еще до того, как был сделан первый выстрел – Англия вступила в войну.

Дела пошли совсем не так, как предполагали адмиралы германского Морского штаба.

Флот Англии строился для генерального сражения с флотом Германии. Английские дредноуты располагали самым быстрым ходом для кораблей своего класса и самыми мощными в мире орудиями. Все, что только можно было сделать, чтобы английский флот получил наилучшие условия для того, чтобы настичь и уничтожить врага, было сделано.

Но враг не вышел в море, а добраться до него в его укрепленных гаванях было невозможно.

У германских адмиралов хватало и отваги, и решимости, но они намеревались вступить в сражение, имея максимальные шансы на победу. Они исходили из того, что англичане прибегнут к их испытанной веками стратегии так называемой «ближней блокады». Со времен Нельсона английский флот в случае войны подходил к портам противника и закрывал их, предоставляя врагу выбор между бездействием, отдававшим открытое море в полное распоряжение Великобритании, и сражением, в котором флот, осмелившийся выйти на поединок с английскими эскадрами, попросту уничтожался. Тирпиц строил корабли, исходя из концепции « созданиятретьей возможности » – морского сражения, в котором английский флот в сражении понес бы такие потери, при которых утратил бы господство на морях при любом исходе сражения.

Поэтому германские корабли строились в соответствии с известной максимой Тирпица: « Главное назначение военнoго корабля – не тонуть ».

Скорость была важна, но не первостепенно важна. Мощь артиллерии требовалась в высшей степени серьезнaя, но и она не имела безусловнoго приоритета. Главным было – не тонуть, и поэтому прочность брони была максимально возможной, внутренние отсеки разделены на множество разделенных и водонепроницаемых ячеек, а при обучении команды особое внимание уделялось мерам по обеспечению живучести корабля. При таких условиях бой вблизи от родных берегов считался наиболее выгодным – подбитый корабль имел бы максимальные шансы добраться до гавани, и нехватка скорости ему бы в этом не особо помешала. Напротив, бой вдали от своих портов представлялся опасным – более быстрый противник мог отрезать путь к отступлению и вынудить к бою, насмерть и до конца.

Английские корабли, однако, вблизи Киля и не показывались, и от ведения «ближней блокады» англичане отказались – драться флоту, созданному Тирпицем, было не с кем.

Почему же так получилось? Неужели наследникам Нельсона не хватало предприимчивости и отваги? Конечно же, это было не так – того количества драчливости, которое имелось, например, у Первого Лорда Адмиралтейства Уинстона Черчилля, легко хватило бы и на троих.

Однако, помимо агрессивного стремления к нападению, британские адмиралы располагали еще и рассудком – холодным и рациональным. Они рассудили, что времена парусного флота прошли. Парусные суда могли месяцами дрейфовать в море вблизи от неприятельских портов, закрывая врагу выход в море. Паровые жe суда нуждались в топливе и в периодическом ремонте.

Периодическая отправка кораблей в свои порты на профилактический ремонт и перезагрузку топлива неизбежно влекла за собой временное ослабление блокирующего флота и предоставляла противнику инициативу в выборе дня сражения – он безусловно не стал бы нападать на английский флот в тот момент, когда он был в полном составе, зато немедленно напал бы на него тогда, когда его лучшие корабли были бы вынуждены уйти в свои базы.

К тому же крейсирование вблизи германских берегов было попросту опасно: всегда существовал риск нарваться на мину или на подводную лодку, которые в то время считались непригодными к действиям в открытом море, но зато прекрасным оружием для обороны гаваней.

Исходя из всех этих соображений была избрана стратегия «дальней блокады» – флот размещался далеко, на базе Скопа Флоу на Оркнейских островах, y северной оконечности Шотландии. Таким образом, перед германским военным флотом открывалась возможность выйти в Северное море и повернyть либо на север – навстречу английскому флоту, либо на запад, к Ла-Маншу. В этом случае английский флот выходил в море и отрезал противнику дорогу к возвращению – опять-таки вынуждая его к сражению.

И в результате к концу 1914 года в военно-морской войне образовалась патовая ситуация: и германский, и английский флот были отделены от противника всем пространством Северного моря и из своих баз главными силами не выходили.

Разумеется, последним человеком на свете, которого такое положение дел устраивало, был Уинстон Черчилль, Первый лорд Адмиралтейства Великобритании.

Прежде всего он собирался заставить немцев выйти из гавани и с этой целью собирался захватить тот или иной остров у побережья Голландии для устройства на нем передовой базы английского флота. Разумный аргумент, сводящийся к тому, что Голландия в войне не участвует и остается нейтральной, он сперва отвергал как несущественный, а потом стал использовать как дополнительный довод в пользу его предложения – по его мнению, это должно было подтолкнуть Голландию к тому, чтобы стать на сторону союзников. Почему при этом Голландия встанет на сторону именно союзников, а не Германии, он не пояснял. Его коллеги из штаба флота – сначала Баттенберг, а потом и сменивший его адмирал Фишер – предложения эти неизменно отвергали, ссылаясь на то, что они и непрактичны, и трудноосуществимы, что энтузиазма Первого лорда не уменьшало.