Борис Тененбаум - Великий Черчилль

Cброс тела в воду произвел ночью сам командир подлодки, с помощью еще одного офицера. Капсула была потоплена, а капитан прочитал над телом отходную молитву.

Этот пункт в его инструкциях не предусматривался, но он посчитал, что « так будет достойнее ».

Черчилль, с его привычкой совать нос в дела всех министерств, а уж в дела Адмиралтейства – особенно, был полностью в курсе операции « Mincemeat», но в успех ее не верил. Как он говорил адмиралу Годфри:

« Каждый болван может видеть, что цель высадки – Сицилия ».

Однако оказалось, что обман все-таки удался. Эрвин Роммель был срочно направлен в Грецию. Туда же немедленно перевели отряд немецких так называемых «R-boats» – универсальных военных корабликов, используемых немцами для самых различных целей, в частности – для постановки минных полей. Этим делом они по прибытии в Грецию немедленно и занялись.

Перевели их с Сицилии, облегчив тем самым душу офицерам штаба союзников, ответственным за обеспечение подхода десантных кораблей к берегу.

Туда же, в Грецию, были направлены 3 немецких танковых дивизии – одну взяли из резервов во Франции, а две – перевели с Восточного фронта.

Это было поистине неожиданной и нeпредусмотренной удачeй, но со Сталиным секретом причин такой переброски Черчилль не поделился.

9 июля 1943 года началась операция «Хаски» – вторжение на Сицилию.

Операция началась блестяще – уже 10 июля был захвачен порт в Сиракузах. Это имело огромное значение – появилась возможность разгружать корабли у причалов. Это было куда проще перевалки грузов в море на плоскодонные малые суденышки, способные обходиться без портовых сооружений.

Итальянцы вели себя пассивно – одной заботой стало меньше, потому что предполагалось, что при защите родины они будут драться лучше, чем в Тунисе или в Ливии. Но, видимо, война им надоела и на родной земле.

Немцы пытались контратаковать, но в прибрежной зоне это было делом трудным – скорострельные орудия флота прикрывали зоны высадки.

Американский легкий крейсер «Бруклин» по заявке с берега, сделанной штабом Паттона, произвел 10-минутный огневой налет на атакующие немецкие части.

Hа крейсере стояло 15 шестидюймовых пушек, каждая из которых была способна делать до 10 выстрелов в минуту. Полторы тысячи снарядов, выпущенных за 10 минут, при весе каждого снаряда под полсотни килограмм, давали суммарный вес залпа в 75 тонн металла и взрывчатки.

Атака захлебнулась, что в свете вышесказанного было, право же, неудивительно.

Первoначальным успeхам cпoсобствoвaло еще одно обстоятельство, обусловившее то, что операция « Mincemeat» так хорошо удалась: в течение двух недель немцы не двигали в Сицилию подкрепления. Oни ждaли вторжения в Греции и полагали, что Сицилия – это обман.

Доктор Уилсон, конечно, ничего об этом не знал, ему было известно то, что можно узнать из газет, и то, что он видел и слышал, а уж детали разведывательных операций Черчилль в его присутствии, разумеется, не обсуждал.

Но газеты доктор, конечно, читал и видел, что его пациент просто переполнен счастьем и кипучей энергией – следовательно, дела шли хорошо.

Однaко довольно скоро настроение Черчилля заметно ухудшилось – наземная часть операции протекала далеко не так гладко, как хотелось бы.

Главными командирами на месте были два генерала: Бернард Монтгомери, командовавший британским контингентом, и Джордж Паттон, командовавший американцами.

Монтгомери был методичен и осторожен и добивался победы тщательным планированием и умением использовать имеющиеся ресурсы наилучшим образом.

Паттон был плох как организатор, но умел рисковать и обладал огромной энергией и пресловутым « инстинктом убийцы » – стремлением сокрушить противника во что бы то ни стало.

Черчилль говорил в свое время, что из Монтгомери и Паттона, сложенных вместе, получился бы один превосходный генерал.

Однако сложить их вместе оказалось делом затруднительным. Генералы начали бурно ссориться еще на стадии планирования операции.

Первоначальный план предполагал, что высадка будет сделана в разных местах: англичане целились на юго-восток острова, а американцы – на северный берег, возле Палермо.

Монтгомери этот план оспорил, совершенно справедливо указав на то, что северный берег слишком далек от аэродромов в Тунисе, что осложнит поддержку десантов с воздуха.

Вместо этого он предложил концентрированный десант на юго-востоке, с тем, что его 8-я армия, состоящая из закаленных ветеранов Эль-Аламейна, двинется по прибрежной дороге, идущей по периметру острова, к Мессине, а « зеленые американские войска прикроют его фланг и тыл ».

Сказать, что эта идея не понравилась его американскому коллеге, генералу Паттону – ну, это очень смягчающий эвфемизм. Генерал только что не изрыгал огонь и не метал молнии в адрес « проклятых надутых британских снобов ».

Когда Эйзенхауэр сделал ему по этому поводу внушение, Паттон признал, что хватил лишку, но в письме к жене ядовито отметил, что « Эйзенхауэр во время визита к нему был в замшевыхтуфлях », что, по мнению Паттона, означало, что он вконец развратился и обританился.

Кстати о письмах. Накануне совещания по планированию вторжения в Сицилию Паттон получил письмо из США, от родственника, в котором говорилось, что « кузен Джордж » провел кампанию в Мaрокко, Алжире и Тунисе ничуть не хуже Сципиона Африканского.

Заканчивалось письмо сравнением Джорджа Паттона с Гаем Юлием Цезарем – с чем Паттон, в общем, согласился.

Во всяком случае, ответил он кузену очень дружелюбно.

Такого рода переписка была бы немыслимой для английских генералов, склонных скорее к самоиронии. Единственным исключением мог быть Монтгомери – но над ним зато и посмеивались. Даже Черчилль.

Бернард Шоу говорил в свое время, что « американцы и англичане – это два великих народа, РАЗДЕЛЕННЫХ общим языком ».

Фраза эта известна в разных вариантах, но, по-видимому, великий насмешник был прав – и не только в отношении генералов. Люди, по положению поставленные куда выше них, случалось, тоже друг друга не понимали.

Например, Черчилль и Рузвельт.

То, что для окружающего мира называлось единым словом « англосаксы », было конструкцией, весьма далекой от монолита.

На личном уровне у премьер-министра Англии Уинстона Черчилля и у президента Соединенных Штатов Америки Фрэнклина Делано Рузвельта было много общего.

Черчилль был не только внуком 7-го герцога Мальборо. Его мать была американкой, у него было много американских друзей, он, по-видимому, искренне считал англосаксонский мир чем-то целым – по крайней мере, к лорду Бивербруку, ставшему лордом в Англии, но сколотившему огромное состояние в Канаде, относился не только как к личному другу, но и поручал ему дела самые ответственные.