Борис Стомахин - Буреполомский дневник

Вчера, уже когда записал последний кусок в дневник и лег спать, – пришел–таки этот подонок, новое блатное чмо с “трубой”, где на мою “симку” звонила мать. Ровно 2 минуты мы с ней смогли поговорить, – это чмо постоянно торопило, бормотало, чуть не ногами сучило от нетерпения. Сегодня позвонил с запасного “варианта” и узнал, что оно вчера несколько раз брало трубку, когда мать звонила, и отказывалось меня звать, – типа, само ждет звонка. Так что, без сомнения, в смысле связи “новый” год (2009) будет еще хуже и тяжелее, чем старый. Все с каждым годом становится в этой жизни все хуже и хуже, и лишь 2008–й в некоторых отношениях был почему–то редким исключением.

Шмонов сегодня, похоже, не было вообще, потрясающе! Вот уж не угадаешь... В баню пошел заранее, и там все – и 2–й отряд, который там уже был (не весь, несколько человек), и потом подошедший 13–й – ждали, наверное, минут 30, пока банщик придет и откроет воду (краны под замком). Такого за полтора моих года здесь еще не бывало. Полчаса, не меньше!.. И вода–то поначалу пошла совсем почти холодная; но зато потом стала даже слишком горячей.

“Чифиропитие” без меня тоже прошло удачно – всего 20 минут, что ли, и меня никто не хватился. Но – новые пакости. Сперва, до проверки, шимпанзе вдруг стало интересоваться, когда у меня свиданка и не могу ли я попросить, чтобы моя мать ему, шимпанзе, захватила из Москвы – от его брата, что ли – пару кг. каких–то сладостей. Этой мрази конченной, которая орала на меня, чуть не ударила по лицу, из–за которой я имею выговор... Я, однако же, сдерживаясь, сказал, что спрошу, когда буду говорить с матерью. Но хрен там! – после проверки вдруг подбежало опять то существо с моей “симкой” и вопросило, когда “симка” заблокировалась. То бишь, раньше pin–кода на ней не было, а сейчас вдруг появился. Потом оно так же стремительно убежало, и мне показалось по этой стремительности, что “симка” у него как–то заработала; а когда выходили на обед, я видел его с прижатой к уху “трубой”. Так что надежда есть, но до конца не ясно, работает ли этот номер и может ли мать звонить на него. К вечеру, если не дозвонится, видимо, придется отлавливать эту нечисть и спрашивать напрямую. Отлавливать – т.к. идти к ней прямо в проходняк мне мерзко и непереносимо.

Тоска, тоска, тоска... Когда же это все кончится, этот затянувшийся нелепый зигзаг? Осталось 814 дней.

Утром – еще одно несчастье (точнее, еще с вечера). Вечером один из блатных “командиров” приказал заготовщику из нашего проходняка, взятому последнее время работать в столовую и потому приходящему в барак только на ночь, перелечь от нас на другое место. А именно – на место художника–татуировщика, который как раз не спит по ночам, а только днем. А на место заготовщика уже сегодня утром (как мы и подозревали с вечера) засунули чисто блатного дебила и подонка – длинного, как верста коломенская, 20–летнего, и притом наглого и глупого до чрезвычайности, что прямо написано на его совсем еще детской физиономии большими буквами. Оно лежит и спит весь день, да и вообще – вечно с сонной мордой выходит на проверку последним, когда уже все стоят и “мусор” считает. Оказывается, после того, как оно только на днях вышло из ШИЗО, где сидело довольно долго, – его место оказалось уже занято, и его кроме как сюда, класть некуда. Одна надежда, что освободится место поблатнее – переложат, т.к. ужиться с ним нормально в одном проходняке, с этой (когда не спит) ехидно–глумливой нечистью не получится никак, я это точно знаю уже заранее. И еще раз проклинаю их всех, среди кого злая судьба заставила жить: будьте вы все прокляты, твари! Сдохнуть вам всем в Новом году!..

27.12.08. 18–58

Наконец–то пошел снег – перед дневной проверкой еще небольшой, а к ужину уже крупными хлопьями, – и сразу стало ощутимо теплее. Но все равно, когда эти твари, “проветривальщики”, открывают настежь дверь в секцию, цепляя ее привязанной к столу “фазы” петлей за ручку, да еще если при этом открыта наружная дверь в барак (ее эти скоты специально закладывают камнем), – холод непереносимый! А они норовят открыть то и дело, при каждом удобном случае, а уж перед всеми зарядками–проверками и обедами–ужинами, да еще задолго, минут за 10–15, – это уж обязательно. Хорошо еще, что хоть окно напротив меня перестали открывать, – ссылаясь на то, что петли у этой форточки слабые, еле держатся, тот из стариков, что поадекватней, плотно забил ее в раму со стороны улицы.

Все обошлось. “Симка” моя работает и дальше, а вчера вечером, как выяснилось из разговоров, внезапно заблокировалась не одна она, а еще куча “симок” в бараке. Загадочное явление, которое, кроме прямого сотрудничества сотовых компаний с УФСИНом, на 1–й взгляд трудно чем–то еще объяснить...

Шимпанзе то ли забыло о своей просьбе, то ли нашло другой вариант, – вчера я так и не смог созвониться с матерью, а сегодня оно ни разу за весь день не спросило об этом. Ну и слава богу.

Мать и Миша Агафонов выезжают ко мне завтра вечером, в понедельник утром будут здесь. На этот раз, увы, связаться с ними в поезде и узнать, что все нормально, едва ли удастся. Постараюсь заставить себя не волноваться и без этого.

В столовке последнее время стали опять давать пшенку, – единственную из каш, которую я ем, и даже, пожалуй, с некоторым удовольствием. Но еще лучше было бы, если б она не была так сильно разварена и была бы холодной, – холодную пшенку я почему–то люблю больше горячей и в тюрьме обыкновенно оставлял ее постоять, остыть.

Лось, который осенью жил в моем проходняке и садился мне прямо на ноги, вчера в какой–то вольной куртке с пышным меховым воротником поперся на вахту – просить, чтобы пустили в больницу в неурочное время. В результате лишился воротника – там ему такое “не положено” то ли оторвали сами, то ли заставили отпороть его самого.

Старый подонок, алкаш и ворюга, мой сосед из соседнего проходняка, так и не делает мне жилет из телогрейки, который начал уже месяца полтора (если не 2) назад, причем в счет своего долга мне, т.е. бесплатно. Твердо обещал, что к Н.г. , но – лежит, дрыхнет с утра до вечера, или сидит и трепется со мной же, – почесать языком он такой же заядлый любитель, как и выпить. Между тем, в бараке реально холодно временами, а эта мразь Милютин на недавний очередной звонок матери ответил категорическим отказом пропустить новую спортивную куртку. Так что еще одна теплая вещь, хотя бы жилетка на синтепоне, в эти холода нужна позарез, и больше половины зоны уже ходит во всевозможных таких теплых жилетах разных фасонов и длины. Но алкашу я ничего говорить не хочу, тем паче, что кроме ворчливой ругани, отговорок и пустых обещаний, от него ничего не услышишь. Я скажу ему об этом не раньше 1 января, когда его обещание “до Нового года сделаю” окажется очевидным враньем.