Борис Стомахин - Буреполомский дневник

А пока что тут – все хуже и тяжелее жизнь. Лежу сегодня после завтрака, – двери и форточка напротив закрыты, но откуда–то явственно дует, и я мерзну. А на улице уже морозище приличный, окна и впрямь начинают замерзать. Догадываюсь, выхожу на улицу проверить – и точно, форточка открыта дальше, в середине секции, уже у (полу)блатных. Твари! Обычно всем этим существам, которые здесь зимой открывают, – им не жарко, нет, им, видите ли, запах не нравится! Они, видите ли, “проветривают”. Я поддел еще один “тепляк” под спортивную старую куртку, чтобы не мерзла спина; но вот сейчас сижу, пишу, – и явственно чувствую, как тянет холодом по полу, по ногам, хотя они и в шерстяных носках. Если так будет продолжаться и дальше, то эту зиму я, скорее всего, не переживу, – просто замерзну тут и сдохну, скорее всего от простуды какой–нибудь. Вот потому–то я и не говорю никогда о своем освобождении как о будущем несомненном факте, а всегда добавляю “если”. 820 дней – это еще очень много, это 2 с лишним года ежедневного ужаса и лишений. Скоро проверка, я, как обычно, выйду заранее, походить взад–вперед по двору, но – на душе у меня не будет спокойно, как лучше всего для этих прогулок. И читать не тянет, ничего не лезет в голову, – гложет в душе только одно, что вот опять нарушилась постоянная связь с матерью, и я не знаю, когда и как она будет восстановлена. Гложет, и сосет, и не дает покою, как ноющая, не острая зубная боль...

22–10

Опять жизнь моя тут круто меняется, опять делает зигзаг. Сколько их еще будет за оставшиеся 2 года... “Труба”, как узнал сегодня вечером, сдохла безвозвратно. Будет ли другая, неясно, а до тех пор (?) придется ходить снова на другой барак, как весной, рискуя выговорами и ШИЗО. Матери таки смог сегодня дозвониться, – конечно же, она была после 2–х дней без связи в истерике, даже сильнее, чем я думал...

22.12.08. 10–16

Понедельник. Шмон непонятно где: двое – на 5–м, а куда делась остальная шмон–бригада с большого “продола” – неизвестно...

Но бывают все же и здесь, хотя и чрезвычайно редко, приятные моменты. Фантастическое, потрясающее, почти мистическое событие: вчера мне отдали чайник! Обещали отдать еще в субботу, но реально принесли лишь вчера вечером. Я уже простился с ним навсегда и не думал больше увидеть, – почаще бы так ошибаться! Словами не описать, как это приятно –не возиться с байзерами, кипятильниками, кружками, не ошпаривать пальцы, не ждать по полчаса в холодном “фойе”, пока закипит твой чай, – а спокойно и без проблем получать нужное количество кипятка за 10 минут, в удобной посудине!..

Еще из приятного – завтра наконец–то, по всеобщей информации (которую никто не пытается оспаривать), уходит в отпуск наш отрядник. Есть надежда отдохнуть от него до середины февраля и не выскакивать по понедельникам в мороз на зарядку (эта тварь приперлась даже сегодня, в последний день). А еще – некоторое время назад исчезли вши! При ежедневных проверках одежды я перестал их находить в рубашке и носках. Скорее всего, это следствие того, что полублатные соседи, захватившие соседний проходняк, полностью переодели моего полностью завшивленного старичка–соседа, уже в моем проходняке, т.к. он спит вплотную к одному из них. Исчезло шимпанзе, исчезли вши, исчезнет завтра и отрядник, – и можно подумать, что вроде жизнь налаживается, а? :) Все не так уж плохо... Но, увы, это, конечно же, иллюзии. И первое опасение – как бы, в связи как раз с уходом в отпуск отрядника, шимпанзе не вернулось бы уже на днях, отсидев свои 15 суток...

Со связью по–прежнему ситуация сложная. После Н.г., может быть, удастся затянуть новую “трубу”, – но через другого посредника, нового, не того, что раньше, так что доверять ему (при его явной даже на глаз хитрости и жуликоватости) я пока что опасаюсь. Т.к. денег очень мало, я придумал отдать на это дело свой старый телефон SonyEricsson, валяющийся у меня дома со дня ареста. Сколько связано у меня воспоминаний с этим телефоном!.. Я купил его в июле 2004 года в Севастополе, где мы тогда останавливались, плывя из Киева в Одессу и обратно (та знаменитая “эмиграция”, когда я уехал от уголовного дела, по которому и сижу сейчас, и, считая дни, 2 месяца ждал этого рейса в Киеве и Виннице). Я звонил с него своей Ленке и посылал sms–ки Надьке, той, с теплохода “Крылов”, в августе–сентябре 2004, ожидая, когда мне придет сообщение, что моя sms доставлена, то есть ее телефон с утра включен. Я боялся, не знаю сам, почему, что вдруг, повинуясь какому–то внезапному приступу сумасшествия, размахнусь – и с силой швырну его в воду с палубы теплохода, когда мы плыли летом 2005–го по маршруту Москва–Пермь–Москва. Мне звонил на этот телефон Михилевич из Израиля, и с ленкиной ближней дачи под Лобней я посылал ему осенью 2005–го sms–ки, что я за городом... Весь последний период, с “эмиграции” и до ареста, связан у меня с этим телефоном, и когда я падал с 4–го этажа – он тоже был у меня в кармане. Ну что ж, он верно послужил мне, и пусть под конец послужит еще немного, пока не спалится здесь. Он начал свою “жизнь” (не в смысле сборки, а в смысле покупки и пользования им) в Севастополе, а закончит ее в Буреполоме...

На улице морозище, градусов 10, но скорее еще больше (меньше) – а эти твари продолжают постоянно открывать форточки и двери. Из каждой двери, окна, щели, где открыто или не плотно заткнуто – видно, как уходит тепло в виде столба пара, что, по–моему (и по опыту прошлой зимы здесь), бывает только в сильные холода. Я мерзну – а этим сукам, этому сиволапому быдлу, видите ли, “нечем” или “невозможно дышать”. Изнеженные какие, прямо кисейные барышни... Поток ледяного холода на входе в барак сдерживает всего лишь одна плохонькая, не закрывающаяся плотно дверь, тогда как на других бараках их по три.

Опять вся эта нечисть стала гнать брагу, кипятить ее на водяной бане на “фазе” и т.д. – хоть это и было, как я слышал, им запрещено именно ввиду постоянных шмонов. Из–за их пойла и шмонают так активно перед Н.г. каждый год.

20–летний дурачок–сосед по ночам “базарит” со своими бабами по телефону так громко, что даже такие же, как он, наглецы делают ему замечания. Спать, естественно, под его треп невозможно.

Осталось мне 818 дней. 29–го на короткую свиданку едут мать и Миша Агафонов. Толпа будет большая, так что еще вопрос, пустят ли их.

21–40

Еще пара хороших новостей, забытых утром. Ушел сегодня старый выродок Сапог, живший последние 2 месяца прямо надо мной. Все свои претензии ко мне (что я написал статью “бить ментов”, а сам их не бью; что я кормлю колбасой кошек и глажу их, и т.п.) эта падаль часто в своих витийствованиях на публику заканчивала фразой: “Ну, еврей, одним словом!”. Ничего более обличительного оно против меня найти не могло...