Руслан Хасбулатов - Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву

Примечание: Ельцин со своими холуями расстрелял через два года этот Верховный Совет России, который привел его к власти, защищал его у этой власти и вручил ему еще большую власть, разгромив ГКЧП. А был этот высший орган (Парламент) и самым представительным, и самым эффективным, и самым неподкупным за всю историю существования Российского государства. Как следствие такого, по сути, чисто фашистского расстрела высшей законодательной власти и установления в последующем авторитарно-полицейского режима эти проснувшиеся надежды народа попросту умерли, он был снова ввергнут в привычное состояние апатии, безразличия и преклонения перед «вождями».

Люди ГКЧП, располагая абсолютно всеми видами СМИ и ТВ, не знали, как их использовать. Единственный материал, который был подготовлен КГБ по указанию Грушко, — это информация о борьбе с экономическим преступлениями (готовило 6-е следственное управление, управление по борьбе с организованной преступностью и центр общественных связей). Проверив ее, Грушко приказал передать се для программы ТВ «Время»; этот материал вышел в эфир вечером 20 августа.

Скорее всего, по инициативе Грушко тогда и была создана «группа для обеспечения ГКЧП текущей информацией». В ее состав были включены следующие должностные лица: маршал Ахромеев, Денисов — заместитель начальника Генерального штаба, Шилов — первый заместитель министра внутренних дел, Белоногов — заместитель министра иностранных дел, работники аппарата правительства, помощник Грушко полковник Егоров (обеспечение информацией связью, транспортом и пр.). Задачей группы было предоставление аналитической информации ГКЧП дважды в сутки — к 8 и 17 часам соответственно и ежесуточно. Но «группа» так и не приступила к работе…

Больше всего я удивлялся тому, что в составе ГКЧП оказался министр обороны генерал Армии Дмитрий Язов. С Язовым мое «знакомство» состоялось по телевидению — его Горбачев назначил министром обороны в 1987 г. — в разгар кампании по разоблачению «дедовщины» в Армии. Тогда бывший до него министром обороны маршал Соколов лишился своего поста после приземления на Красной площади немецкого мальчика Матиаса Руста, благополучно миновавшего все системы ПРО — от западных границ СССР до Красной площади в Москве. Тогда же московские остряки назвали ее «Шереметьево-3». Язов, участник Великой Отечественной войны, за военные подвиги получил звание Героя Советского Союза. Помнится, Язов выступал тогда перед деятелями культуры, читал даже какие-то стихи, начисто отрицал эту самую «дедовщину», говорил о своей приверженности демократии и перестройке и прочее. В 1990–1991 гг. довольно часто приходилось встречаться с ним у Горбачева — вначале на заседаниях Совета безопасности, потом — Совета Федерации и т. д. Глядя на его добродушное лицо, мощный затылок, зная, что он прошел всю войну на линии фронта, я как-то подсознательно чувствовал к нему симпатию. В январе 1991 г., в период литовского кризиса, Ельцин как-то неосторожно высказался относительно создания вспомогательных воинских частей для России в форме гвардии — что тут началось! Газетная и телевизионная травля Ельцина — подвергали его осмеянию, оскорблениям, издевательству, и естественно, по указанию горбачевской президентской рати. Мне приходилось буквально ежедневно давать пояснения — «Ельцин говорил не то и не так, и вы его не так поняли».

В тот период у нас в руководстве России зародилась идея — премьер Иван Силаев созывает совещание командующих военными округами на территории России с тем, чтобы обсудить концепцию российского руководства относительно Вооруженных сил на территории РСФСР. Мы с Ельциным договорились, что эту концепцию изложу я в своем выступлении на этом генеральском совещании у Силаева. Такое выступление я и сделал, содержание которого было благосклонно воспринято всеми командующими округами. Кажется, даже генерала Макашова (командующего Уральским военным округом) устроила сформулированная мною центральная идея: «Скажите, пожалуйста, зачем России нужна какая-то «новая армия», если вы — войска, расположенные на ее территории, — и являетесь Российской армией?» — в этом вопросе, собственно, и содержалась центральная идея моего выступления.

В перерыве в кабинете у Силаева я, хозяин кабинета, его заместитель, Юрий Скоков и маршал Язов пили чай и говорили о чем-то отвлеченном, типа погоды в Москве. В этот момент я высказал Язову мысль, суть которой сводилась к следующему.

Состояние Союза неопределенно, грядет новый Союзный договор, вряд ли в нем останутся республики Прибалтики и Закавказья. Набирают силу сепаратистские и националистические политические организации на Украине, требующие «самостоятельности». Кравчуку все труднее удерживать союзно-ориентированную позицию. Затягивается карабахский узел, похоже, вооруженные действия охватывают все Закавказье. Степень неопределенности возрастает в Средней Азии, союзная государственная власть трещит по швам.

Но Россия есть Россия. Ей некуда «отделяться» и «разъединяться». Она составляет стержень Союза — будет Союз или нет, но Россия останется Россией. Может быть, уважаемый маршал, потихоньку перебазировать ракетно-ядерное оружие — и прежде всего на гусеничном ходу и железнодорожных платформах из Украины, а также других союзных республик — в глубь России. Эту мысль я настойчиво внушал министру обороны. Все напряженно слушали. Но никто ничего не сказал. Только помрачнели. Маршал тоже молчал. Это было всего за год до Беловежских соглашений, закрепивших реальный процесс распада Советского Союза… Тем не менее образ Язова у меня не вызывал впечатления грубого солдафона, истукана, ничего не понимающего ни в военных, ни в гражданских делах человека. Он — солдат, маршал, министр обороны, не политик. Ему были нужны военно-политические и стратегические ориентиры от высшего политического руководства. Он их реально не имел. Вот в чем трагедия. Другое дело — был ли он восприимчив к ним? Но этот вопрос «снимается», поскольку Горбачев и его политические советники не воспринимали армию как политическую силу и не особенно задумывались о ее судьбе. Армия стала разлагаться.

Предыдущую попытку военного путча в России совершил генерал Корнилов 74 года назад. Путч был организован с целью свержения правительства Александра Керенского и реставрации монархии. Он был также непопулярен в обществе, как и нынешний августовский путч 1991 г.

Поразительный факт — переворот готовился почти открыто, к его необходимости призывали общественные деятели, разные политологи, обосновывающие идею «твердой руки». Премьер Павлов откровенно саботировал экономическую стабилизацию и вместе с Геращенко (председатель Союзного банка) приводил народ в бешенство финансово-кредитными и ценовыми манипуляциями. Пресса писала о грядущем перевороте ежедневно, все факты были известны, но ни Верховный Совет СССР, ни Президент СССР должным образом не реагировали на эти симптомы контрреволюции. Мои самые суровые оценки деятельности союзного правительства, даже с кремлевской трибуны съездов народных депутатов и Верховного Совета РСФСР, вызывали у Горбачева лишь раздражение. Аппаратный переворот, совершенный в Компартии России уже в момент ее создания, породил в сердцевине президентской партии ударный отряд антигорбачевской реакции, но попытки ответить на это демократическим волеизъявлением членов партии и критикой в прессе не дали никаких результатов.