Михаил Львов - Пароль - Балтика

Но торжествовать победу рано. Новая опасность - аэростаты заграждения.

На самолете Преображенского первым их заметил Рудаков. Чтобы не врезаться в "колбасу", лучше всего снова набрать высоту, но надо экономить бензин. Члены экипажа напряженно осматривают пространство. Аэростат приближается, раскачиваемый ветром, и... проходит совсем близко.

- Можно отключить кислород, - сказал Преображенский, когда высотомер показал 3600 метров, и сорвал с лица кислородную маску. На щеках - синие полосы от резины. Дышится трудно. И не хочется говорить. А тут вызывает Кротенко:

- До чего ж хорошо, товарищ командир!

- Что - хорошо?

- Все, все хорошо! - счастливо восклицает Володя. Курс - на восток, где занимается утренняя заря. В последний раз открыли огонь фашистские зенитки... Берег. И море. Родное Балтийское море... Когда удалось оторваться от фашистских истребителей и волнение несколько спало, Преображенский сказал штурману Хохлову:

- Видел, как бомбы рвались?

- Видел. Морякам спасибо...

Операцию по доставке бомб и бензина из Кронштадта на Эзель моряки не без оснований окрестили "пороховой бочкой". Руководил перевозкой опасного груза штаб Балтийского флота. И пока шла погрузка на Котлине, пока корабли шли от Кронштадта до Эзеля и пока бомбы перевозили с островного пирса на аэродром, начальник штаба флота контр-адмирал Юрий Александрович Пантелеев пережил немало тревожных часов.

Начальник штаба Кронштадтской военно-морской базы капитан 2 ранга Зозуля, впоследствии адмирал, .непосредственно руководил погрузкой. Всего несколько человек на флоте знали о готовящейся операции. Командующий флотом вице-адмирал Трибуц специально подчеркнул, что отправка бомб и горючего должна производиться в глубокой тайне.

Бензин в металлических бочках и бомбы ночью погрузили на базовые тральщики. Чтобы не привлечь внимания противника, решили не давать особого прикрытия.

Адмирал Пантелеев вспоминал: когда наконец оперативный дежурный доложил, что тральщики отдали якорь на Эзеле, ему показалось, будто он слышит шум якорной цепи.

Экипажи тральщиков не были информированы о том, для чего предназначен груз, но они знали, что именно везут, и знали, какая опасность им угрожает. Ведь при обстреле или штурмовке тральщики могли взорваться, как громадные бомбы. Потому летчики и исполнили просьбу моряков - на многих бомбах, сброшенных на Берлин, написали: "Балтфлот".

Рассветало, когда на горизонте появились наши бомбардировщики. На аэродроме не спали. Бодрствовали офицеры штаба, инженеры, техники, мотористы. Им положено встречать боевых друзей. Стоял возле своего домика эстонский рыбак дядюшка Энн и, завидев краснозвездные машины, шептал:

- Они вернулись, вернулись!

Летчики смотрели на приближающийся Кагул не так, как несколько дней назад. Все было другим. Своим, родным было теперь для них поле, казавшееся недавно пустым и безрадостным. И хутора эти не заброшены: там живут боевые друзья летчиков - инженеры, техники, мотористы, оружейники...

Бомбардировщики шли на посадку. Как на показательных полетах, точно у знака "Т", приземлился полковник Преображенскин. Зарулил в укрытие, требовательно, ревниво проследил, -к&к садятся остальные. Если бы это были учебные полеты, никто из пилотов не получил бы оценки выше тройки. Но командир знал, как устали его летчики, и сегодня не судил их строго.

У Преображенского гудели ноги, словно налитые свинцом. Пальцы дрожали. Воспаленным глазам все вокруг казалось нестерпимо ярким, хотя солнце еще не поднялось над горизонтом.

Летчики окружили своего командира. Полковник с гордостью и нежностью смотрел на боевых друзей. Он видел, что они устали так же, как и он. Вон Андрей Ефремов говорит, что спина болит, словно перебросал сотню тяжелых мешков. Говорит, а в глазах улыбка. Что ж, у балтийских летчиков действительно сегодня праздник. Ведь на всем фронте советские войска ведут ожесточенные оборонительные бои, а им посчастливилось сегодня провести наступательную операцию. И какую!

- Присесть, что ли?

Преображенский не сел - упал на выжженную солнцем, полную росы траву. Лег на спину, раскинул руки,вздохнул:

- Хорошо!

Закрыл глаза, и перед мысленным взором встал -мечущийся Берлин, во взрывах и пожарах, которые лучше всего скажут миру, что советская авиация не уничтожена, что она жива и еще покажет свою силу.

Подъехал на вездеходе Жаворонков. Командир полка поднялся.

- Товарищ генерал-лейтенант, задание выполнено. Вверенный мне полк бомбардировал Берлин.

- Поздравляю и благодарю, - сказал Жаворонков, обнял и расцеловал Преображенского и всех других участников рейда. - Сейчас доложу в Москву. Вы отдыхайте, разбор проведем позднее.

Подошел комиссар. Хотелось так много сказать вернувшимся друзьям, а сказал только, что завтрак ждет.

По дороге встретились три моториста:

- Разрешите обратиться.

- Слушаю.

- Вот рапорт...

"Просим послать нас в морскую пехоту, чтобы мы своими руками могли бить врага", - прочитал Преображенский. Поднял голову, посмотрел на парней.

- Во-первых, рапорт надо писать от себя лично, а не коллективно, медленно начал он...

Напоминание о порядке подачи рапортов потребовалось Преображенскому, чтобы выиграть время и за подчеркнутой строгостью скрыть свое волнение.

Все рвутся в бой! Только вчера пришлось вести неприятный разговор с летчиком Пятковым. Алексея Пяткова Преображенский включил в группу первого удара по Берлину, и он перелетел на Эзель вместе со всеми. Но перед вылетом техник обнаружил в масле металлическую стружку. На таких двигателях лететь на фашистскую столицу - самоубийство. И полковник приказал Пяткову:

- Лети в Беззаботное. Заменят двигатель - тогда и на Берлин можно.

Потрясенный тем, что не будет участвовать в первом полете, Пятков буквально умолял дать ему другой самолет.

- Чей же?

- А разве нет менее опытных летчиков? Преображенский не стал ломать боевые экипажи.

- Лети в Беззаботное, - повторил Евгений Николаевич. - И не думай, что полет легкий: Ленинград закрыт непогодой. Да и моторы, сам знаешь, в каком состоянии...

Над Финским заливом левый двигатель отказал. Пятков пилотировал мастерски и мог вести ДБ на одном моторе. Но тут штурман Волков доложил: впереди по курсу самолет. Фашистский морской разведчик поначалу не проявлял агрессивности, но, увидев, что бомбардировщик поврежден, атаковал его. Волков и стрелки " отчаянно отбивались, однако противнику удалось повредить и второй двигатель. Балтийцы оказались в заливе, держались на поясах резиновую лодочку не успели накачать. Проходивший неподалеку сторожевой корабль спас экипаж. А ДБ ушел на дно.

Пятков после этого совершил 250 боевых вылетов. Немало было трудных и опасных заданий, но вынужденных посадок - ни одной...