Михаил Львов - Пароль - Балтика

Не приходилось сомневаться, что командование германских военно-воздушных сил постарается во что бы то ни стало уничтожить островную базу. Что если противник обрушится на Кагул и Асте в тот момент, когда ДБ-3 с подвешенными бомбами выруливают на старт?

И вот Жаворонков, настаивавший на точном соблюдении времени каждого вылета, решил изменить уже сложившийся график.

Преображенский и Щелкунов сделали все, чтобы выполнить приказ. Летчики, штурманы, стрелки-радисты отдыхали в этот день меньше обычного. Обслуживающее. подразделение к назначенному часу обеспечило все - от питания до бомб. Технический состав в более сжатые сроки подготовил ДБ к вылету. И раньше, чем обычно, вышли в море катера военно-морской базы - на случай, если летчикам потребуется помощь.

Солнце еще только собиралось садиться. Было совсем светло. Взлетать в такое время - одно удовольствие. А вот возвращаться придется в темень.

Дальние бомбардировщики поднимались один за другим. В воздухе уже ждали истребители. Они барражировали над базой на случай внезапного нападения. Истребители провожали наши бомбардировщики в море. С ними лететь хорошо, спокойно - так бы до Берлина. Но для истребителей это слишком дальний путь. Пройдет минут двадцать, и Лучников доложит командиру:

- "Маленькие" отвалили, возвращаются домой, - и в ответ на покачивание крыльев истребителей махнет им дружески рукой.

Это будет означать: "счастливого пути" и "счастливого возвращения".

Скоро выяснится, что путь советских бомбардировщиков действительно был счастливым, а вот истребителей подстерегала беда...

Как только летчики Щелкунова следом за балтийцами легли на курс, Жаворонков направился в Асте проверить организацию приема самолетов после ночного рейда. Убедившись в том, что служба поставлена четко, Семен Федорович покинул Асте.

Проехали, наверное, половину пути, когда генерал увидел группу самолетов, идущих на малой высоте. "Неужели наши возвращаются? Может быть, фашисты атаковали на маршруте?"

- Быстрее, - приказал генерал, охваченный тревогой.

Шофер включил третью скорость. Вдруг воздух словно раскололся, раздался страшный грохот. Сомнений не было: бомбили Кагул. Почти тотчас послышались взрывы со стороны Асте. Как видно, гитлеровцы решили одновременно покончить с советскими бомбардировщиками на обоих аэродромах. Покончить во время взлета. Но противник просчитался: бомбардировщики уже давно были в воздухе.

А наши истребители попали под бомбежку. Проводив группы Преображенского и Щелкунова, они вернулись за несколько минут до появления "юнкерсов" и не успели зарудить в капониры. Одну машину еще можно было отремонтировать, но две другие были уничтожены взрывами.

"Большая потеря", - подумал Жаворонков. Истребители были в те дни дороже золота. Многие авиационные заводы, эвакуированные на восток, еще не начали выпускать продукцию. Правда, англичане обещали прислать новые машины. Невеселая ирония сквозит в личном послании И. В. Сталина Черчиллю от 3 сентября 1941 года: "Приношу благодарность за обещание, кроме обещанных раньше 200 самолетов-истребителей, продать Советскому Союзу еще 200 истребителей". Да, на обещания Черчилль не скупился.

Аэродром был изранен. Комиссар Оганезов и командир обслуживающего подразделения Георгиади вывели на поле матросов, старшин и офицеров. Надо было спешно восстановить аэродром: приближалось время возвращения ДБ из рейда.

Приходилось бояться и другого - атаки по нашим самолетам на посадке. Это неизбежно, если фашисты поймут, что бомбили пустой аэродром. Жаворонков очень хотел, чтобы доклады экипажей "юнкерсов", атаковавших Кагул и Асте, были как можно более хвастливыми. Ведь как только группы Преображенского и Щелкунова отбомбятся по Берлину, гитлеровцы поймут, что обманулись в своих расчетах.

Жаворонков и Оганезов объехали огневые точки. Матросы заверяли, что, если их атакует даже сотня "мессершмиттов" и "юнкерсов", они не прекратят огня.

Ночь прошла в труде и тревоге, а когда с постов наблюдения сообщили, что возвращаются наши самолеты, работы на полосе были закончены.

Зарулив на стоянку, Преображенский и командиры эскадрилий пошли навстречу Жаворонкову, чтобы доложить о выполнении задачи. Из темноты перед ними вырос Оганезов - без кителя, с лопатой.

- Полюбуйтесь на комиссара! - воскликнул полковник и недоуменно добавил:-Ты что это, Григорий Захарович?

- Загораю, - устало улыбнулся комиссар.

- В самом деле, что случилось?

- Бомбили нас после вашего вылета. - Оганезов бросил лопату и посмотрел на ладони, покрывшиеся волдырями. - Вот трудовые.

Ну как после этого сказать комиссару, что смертельно устали? Всем трудно, все под огнем.

Уничтожить наши бомбардировщики с воздуха фашистам так и не удалось. К вечеру наши летчики все равно поднимались над Эзелем.

Не было рейдов на фашистскую столицу, которые можно было бы назвать легкими. Но среди смертельно опасных были самые трудные. Это когда над Балтикой бушевала непогода.

Так было в ночь на 21 августа. Самолеты в непосредственной близости от острова попали в полосу тумана. Видимость ухудшалась с каждой минутой. На пути встала сплошная облачность. Капельки воды, падавшие на плоскости, вначале казались совсем безобидными. Потом неожиданно пошел сильный снег.

Снег в августе! Такое случается нечасто. Не видно ни зги. Самолеты шли вслепую. В этом полете мастерство экипажей проходило проверку высшей строгости.

Снег прекратился, и снова струйки воды побежали по крыльям. Преображенский, известный своим хладнокровием, на сей раз не был спокоен. Он знал, что капли воды могут превратиться в лед. Так и случилось. Постепенно крылья машины становились толще на лобовой части и тяжелее, а машина неповоротливее. Падала скорость, терялась высота.

Пришлось снижаться - другого выхода не было, а потом снова набирать высоту, что потребовало дополни-, тельного расхода горючего. Некоторые в борьбе с обледенением потеряли много горючего и не могли долететь до Берлина. Пришлось атаковывать Данциг, Свинемюн-де, Либаву. До фашистской столицы, закрытой облаками, дошли три бомбардировщика.

С трудом довели летчики самолеты до базы. Не стали даже завтракать сон свалил всех.

После отдыха Преображенский сказал Ефремову:

- Перегоняй свой самолет на материк. Заменят двигатели - сразу обратно.

Ефремов едва успел зарулить на стоянку, как к Беззаботному подошла группа ДБ. Скоро он уже беседовал с однополчанами. Андрея забросали вопросами о бомбардировках Берлина. А потом он стал расспрашивать.

- Тобой особенно Плоткин интересовался, - сказал Ефремов Борзову. Как, мол, Иван без меня воюет, что нового.