Михаил Львов - Пароль - Балтика

Особенно опасно повреждение стабилизатора, на нем крепятся рули глубины.

- Николай, почему молчишь, как себя чувствуешь? Коля, если слышишь, нажми световую сигнализацию.

Молчание. И лампочка не загорается. Что с Ивановым? Ранен? Без сознания? Или убит разорвавшимся в кабине снарядом?

- Коля, дорогой, отзовись, - кричит Пресняков. Все напрасно.

Линия фронта пройдена. Вот наконец аэродром. Пресняков выпускает шасси, хотя и не верит, что это удастся. Индикатор свидетельствует, что вышли все три колеса, но сомнения не рассеяны.

- Будем садиться на грунт! - со всем возможным в такой обстановке спокойствием сообщил Пресняков.

...Колеса коснулись земли. Все, кажется, нормально. Вдруг нос торпедоносца начал быстро опускаться. Пресняков едва успел выключить зажигание и рвануть штурвал на себя, как почувствовал удар, затем самолет передней кабиной начал вспарывать землю. Подвернулось левое шасси, не выдержав нагрузки, подломилось и правое. Летчика бросило на жесткие переборки. Все же он выбрался из самолета. В проеме полуразрушенной кабины залитый кровью штурман. Жив! Александр оттащил друга от самолета, бросился к Скляренко, зажатому в турели. Подбежавшие матросы освободили тяжело раненного стрелка-радиста из металлического плена.

Иванов потерял много крови, но ранения в голову оказались, к счастью, не очень опасными. Во всяком случае оптимизм и юмор не покинули Николая. Первое, о чем спросил, когда пришел в себя, это о березе.

- Саша, а березу ты довез до аэродрома?

- Довез, дьявол ее побери.

- Молодчина! - облегченно вздохнул Иванов. - После такой переделки баня нам просто необходима. И с березовым веничком...

- Коля, теперь я уверен, что мы с тобой еще полетаем.

- А как Сергей?

- Отлетался, - тихо проговорил Пресняков. Вернувшись из боевого полета, Борзов, осматривая самолет Преснякова, покачал головой:

- Живого места нет!

- Отремонтируем, - заверил инженер. - Послужит еще.

Борзов навестил Иванова и Скляренко. О полете не расспрашивал - только о самочувствии. Иным был разговор с Пресняковым. Проанализировал весь рейд, от взлета до посадки. Один отрезок пути вызывал досаду - от обнаруженного экипажем нового фашистского аэродрома до одинокой березы. "Я бы на нее не полез, - раздумывал Борзов, - прикрытие сомнительное, да и вообще, ударь Пресняков по дереву чуть пониже - и не было бы экипажа".

- Отдохни немного, - сказал Иван Иванович. Отдыхать Пресняков не мог. Он так и сказал командиру. В Прибалтике - напряженные бои. В районе Елгавы наши войска отбивают ожесточенные атаки фашистских танковых соединений. Гитлер бросил на карту весь флот, чтобы усилить снабжение своих армий, усилил истребительную авиацию. Редкая атака транспортов обходится без встречи торпедоносцев с "фокке-вульфами" и "мессер-шмиттами". Мог ли в такой ситуации Пресняков оставаться на земле?

- Я здоров, товарищ командир, и готов хоть сегодня в бой, - убеждал Пресняков.

- Подумаю, - Борзов протянул руку, - я подумаю.

Молодые входят в строй

Над многим пришлось думать Борзову жарким августом сорок четвертого. Прежде всего - о введении в бой молодых летчиков. Настоящие патриоты, они требовали осуществления своего права защищать Советскую Отчизну. Командир полка, которому не было еще и двадцати девяти лет, хорошо понимал юных летчиков и штурманов. Но считал себя обязанным вначале подготовить новобранцев к действиям над морем, вне видимости берегов, что намного сложнее, чем полеты над сушей, и требует особой психологической устойчивости. Очень точно объяснял состояние летчика в полете над морем лучший ас Отечественной войны трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин:

" ...Когда я смотрел за борт и видел темное, штормовое море, я на какие-то секунды отключался от восприятия звуков мотора - меня всего поглощала страшная стихия воды. Усилием воли я избавлялся от ее магнетизма, возвращался к надежному мирку кабины, к стрелкам приборов. Но теперь, в первые секунды, мне казалось, что и мотор гудит не так, как раньше, и) стрелки угрожающе сдвинулись к критическим пределам... Нужно было некоторое время, чтобы снова проникнуться уравновешенной мощью своей машины".

Борзов вынужден был в минимальные сроки готовить экипажи к многочасовым рейдам над волнами за сотни миль от базы. Право первыми пройти боевое крещение получали пилоты и штурманы, проявившие волю и выдержку в сложных условиях.

...В группе, пополнившей гвардейский коллектив, - летчик Александр Гагиев и штурман Ростислав Демидов. Оба комсомольцы, одногодки - им было немногим больше двадцати. Осетин Гагиев и украинец Демидов составили экипаж еще на Тихоокеанском флоте. Назначены они были в 51-й минно-торпедный полк. Однажды в нелетную погоду над аэродромом раздался гул моторов. Борзов поспешил на поле. Несмотря на то, что были включены все огни, командир эскадрильи ушел на второй круг. Кто-то улетел на запасную базу. А один самолет уверенно снижался. "Пора убирать обороты", - подумал Борзов. В ту же секунду, словно услышав, летчик уменьшил газ. Блестяще совершив посадку, летчик зарулил на указанное место.

Это был Гагиев. Борзова поразили выдержка летчика, хотя посадка в такую непогоду таила немалую опасность. Поговорив с Гагиевым и Демидовым, Борзов спросил:

- Хотите летать в Первом гвардейском?

- Хотим, - ответил Александр за двоих.

- Все время вместе летаете?

- Да.

- Вот и прекрасно, будет готовый экипаж. Сейчас, после многих потерь, после гибели Виктора Чванова, ранения Ивана Бабанова и беды, которая произошла с Пресняковым, Ивановым и Скляренко, Борзов выпускал в тяжелый бой экипаж Гагиева. Сам давал задание, проверил карты, проанализировав на штабном стое десятки вариантов атаки и десятки вероятных встреч с истребителями противника. Когда-то эту школу прошли у Борзова Шишков и Бабанов, Пресняков и Иванов, Чванов и многие другие. Теперь - эти два тихоокеанца. Они уже выполняли задания Борзова на минные постановки, в крейсерском полете 5 июля потопили транспорт, правда, небольшой, в две тысячи тонн. И вот сегодня, 24 августа, летят ведущими в район, где, по сведениям разведки, развил активные действия фашистский флот. За Гагиевым, также с торпедой, летел лейтенант Порохня. С бомбами, предназначенными для топмачтового удара, шли самолеты Алексея Скрябина и Иосиф Сачко. Охраняемые "яками", торпедоносцы ушли на ипдапие. Ближе к фронту Гагиев снизился и, маскируясь" над самыми верхушками елей, сосен и берез, провел группу через фронт.

Видимость над морем - отменная. Ярко светило солнце. Поиск вести удобно. Но и сами, как на ладони. Вот он, караван: три транспорта и четыре сторожевых корабля. Транспорты - в кильватере. Правый борт охраняют два сторожевых корабля, по одному сторожевику впереди и позади строя.