Array Array - Моя война

Мы прибыли на какую-то станцию на границе с Румынией. Разгрузились и пешим ходом прошли по уже освобожденной от немцев территории Румынии. В небольшом городке Карклини (недалеко от Бухаре­ста) была наша конечная остановка. Через несколько дней мне сообщили, что в связи с расформированием роты меня переводят в 517-й батальон связи («хозяй­ство Никитина») для дальнейшего прохождения воин­ской службы. Был организован прощальный ужин. Старшина Красников Павел Иванович распечатал свой запасник, и водки было «сколько хочешь». Напились все. Обнимались. Плакали. Вспоминали...

Было это 24 января 1945 года. Павел Иванович подарил мне свою фотографию с очень трогательной надписью: «Горя­чо любимый Андрюша! Расставаясь с тобой, я желаю тебе самого наилучшего в твоей предстоящей жизни. Клянусь тебе, мой друг, в моей готовности всегда и всюду видеть тебя и жить с тобой долгие годы. Кре­пись. Возмужай. Будь героем, Андрей. Павел Красни­ков. 24.01.45 Карклини». Я также не остался в долгу.

Рассказывать о Павле Ивановиче можно много. И, главное, только хорошее. Это был человек высокой по­рядочности, очень добрый и заботливый. Между про­чим, эти слова в такой же степени относятся и к наше­му командиру роты Закирову. Он также был очень вни­мателен к своим подчиненным, и особенно к солда­там. Помню, как-то вместе с капитаном Закировым проходили по лесу от землянки к землянке и проверя­ли личный состав роты. И не было случая, чтобы он не просто проверил, все ли солдаты в наличии, но и не поинтересовался у каждого, как самочувствие, что тревожит, готов ли к предстоящим боям и т.д.

На этот раз я снова оказался свидетелем храброс­ти капитана. Наши позиции постоянно обстреливались фрицами. В основном из минометов. Капитан шел во весь рост, ни разу не пригнувшись, как бы не обращая внимания на свист мин и их разрывы. Очередная мина упала в нескольких метрах от нас. Мы слышали, как она свистела, видели, как мина шлепнулась совсем рядом и... не разорвалась. Я, оцепеневший, стоял ря­дом с капитаном и думал: «Все, конец!». Но мина про­должала лежать, так и не разорвалась. Капитан обнял меня за плечо, и мы пошли дальше. Ни единого слова о только что случившемся, никакой внешней реакции и когда вернулись в штаб - ни единого слова о произо­шедшем. А ведь смерть была рядом.

Еще о Павле Ивановиче. В период, когда наша рота оказывалась в тылу, ожидая пополнения, мы частень­ко собирались, организовывали выпивки (благо, у стар­шины нашего запасы водки и закуски были немалые). И я хочу описать, как Павел Иванович пил водку. Та­кого приема этой гадости вовнутрь я ни раньше, ни позже не видел. Старшина ставил перед собой стакан водки и долго на него смотрел, не беря в руки. Уже все успевали выпить и закусывали, а Павел Иванович мол­ча все смотрел на это зелье. Потом вдруг крестил ста­кан и произносил: «Изынь, нечистая сила, останься единый спирт! Сиё и монахи употребляют». И, взяв стакан в руки, выпивал содержимое до дна. И так каж­дый раз. Иного приема им водки я не видел.

Мы потом много лет переписывались. Он жил в Узбекистане, а я в Запорожье (Украина). Почему пре­кратилась переписка, я точно вспомнить не могу (но, кажется, это было связано с общей обстановкой в стра­не. Я вынужден был скрывать свое нахождение в ок­ружении и в штрафной роте. Пришлось «заметать сле­ды»). Его дальнейшая судьба мне неизвестна. На про­щальном вечере он шепотом сказал мне: «Андрей, бойся таких людей, как этот лейтенант». (Речь шла о том самом молодом лейтенанте, который прибыл к нам в роту при последнем пополнении. Он в Курляндии приказал мне и красноармейцу Жукову восстановить связь).

Павел Иванович рассказал мне о неоднократ­ных высказываниях лейтенанта, что в штрафной роте не должно быть евреев. «Гнать его надо отсюда!» - говорил этот лейтенант.

Вспоминая сейчас о событиях давно минувших дней, я с содроганием думаю о таких людях. И счи­таю, что ненависть лейтенанта к евреям - одна из воз­можных причин неполучения мною награды за собы­тия декабря 1944 г. Этот офицер просто не выполнил приказа командира роты. А хлопоты, связанные с рас­формированием роты, лишили возможности капита­на Закирова проверить выполнение его приказа. Жаль, что из-за моего еврейского происхождения пострадал и русский парень - красноармеец Жуков.

Да Бог с ней, с наградой! Я все равно получил са­мую высокую (самую лучшую!) награду за все пере­житое - свою жизнь!

Бои в декабре 1944 были последними, в которых я принимал участие. С того момента война продолжа­лась еще почти полгода. Даже в Курляндии бои шли до апреля 1945 года. В пламени последующих собы­тий сгорели еще сотни тысяч (а может быть и милли­оны) жизней. Но волею судьбы я в этих событиях уча­стие не принимал.

517-й отдельный батальон связи был расположен в городе Михай-Брау (Румыния). Я прибыл туда в тот же день - 24.01.45 г.

Приняли хорошо. Вначале я был назначен коман­диром отделения. Но через несколько дней получил назначение на должность начальника КРОСС. Право, не помню, как это слово (аббревиатура) расшифровы­вается. Это был небольшой узел связи, с телефонным коммуникатором и радиосвязью. В моем подчинении было шесть солдат. Мы посменно дежурили у комму­татора, обеспечивая связь между воинскими частями, расположенными вокруг. Связь была в основном шес­товая: кабель укреплялся на высоких шестах, иногда на столбах.

Наступило время степенной, размеренной жизни. Мы содержали в абсолютной чистоте помещение, в котором жили, и всю небогатую технику. Этому уде­лялось особое внимание. И командир батальона нео­днократно обращал внимание солдат других подраз­делений своего хозяйства на «полный порядок» (его слова) в нашем КРОССе.

Не было ни единого случая порыва связи. Днем и ночью солдаты честно исполняли свои обязанности. Майор Никитин часто ночами проверял, как несут службу мои солдаты. И всегда оставался доволен. Были у нас и занятия по освоению техники, и проверки в этой области. Оценки всегда были только положитель­ными.

Так мы прожили до самого судьбоносного дня для всех людей планеты того страшного времени - 9 мая 1945 года.

Накануне вечером я сдал дежурство сержанту Жу­кову (это уже другой Жуков) и спокойно лег отдыхать в той же комнате.

Ночью, примерно в третьем часу, я проснулся от крика сержанта: «Товарищ старший сержант, товарищ старший сержант, проснитесь! Победа! Победа! Нем­цы капитулировали». Сна, как не бывало. Вскочил. Сержант Жуков объяснил, что только что по радио ус­лышал сообщение, что в Берлине подписан акт о ка­питуляции Германии.