Евгений Весник - Записки артиста

Все идет, все надо. Кишки надо. Правда, у нас каждый человек есть больше барашков. Не важно, есть указ, нет указ. У мине штук девятьсот баран есть.

– А где же вы их держите?

– Держим в високогория. Высоко в горах, никто не знает. – Мечтательно: – Вот сейчас такая погода, может, новые рождаются барашков. Надо сказать, чтобы увеличение делать количество барашков на человека. Закон должна быть!!

– За вами следят, наверное?

– О-ой, следят. Нюхают-нюхают.

– А кто?

– На мотосыхле. Обэхэсэс едет-едет, истит-ис-тит, нюхает…

– Находит?

– Не-ет, он не находит. Потому что высоко. Он едет по тропинке на мотосыхле. Тропинка кончается, он дальше не едет, не может ехать, у нас выше барашки ходят.

– Но он может сойти с мотоцикла, пойти пешком?

– Не-нет, нет! Он пешком не может дальше идти.

– Почему?

– Это наше дело… Секретная… Тебе не нужна запчасти? Там «Ижевец» есть, другая мотосыхли, «Ява» есть… любые запчасти! Там целый склад есть. Хочешь – пожалуйста. Я для людям счастья делять всегда рад!

Очень нарядный бульвар в центре города Бишкека, тянущийся с легким подъемом вверх. Где-то посредине – бюст человека киргизской национальности.

Я. Девочка, как тебя зовут?

ДЕВОЧКА( лет двенадцати, русская, в школьной форме ). Лена.

Я. Ты не знаешь, кто изображен на этом постаменте?

ДЕВОЧКА. Извините, не знаю. Мы здесь всего месяц живем. Извините. ( Уходит. )

Я ( приближающейся киргизской девочке того же возраста ). Ты не знаешь, кто изображен на этом постаменте?

ВТОРАЯ ДЕВОЧКА. Ой! Не знаю! Стыдно, правда? Ой! ( Ушла. )

Я ( приближающемуся старшему лейтенанту милиции – киргизу ). Скажите, пожалуйста, кто изображен вот здесь?

СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ( отдав честь, на ходу ). Меня это не интересует!

Но самое некрасивое в этой истории – то, что автор этих строк уехал из города, так и не узнав, кто на постаменте. А мог бы быть понастойчивее! Поэтому: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива».

Я. Дедушка, скажите, пожалуйста, как раньше назывался ваш город?

ДЕДУШКА. Ленинабад. Всегда била Ле-ни-на-бад.

Я. И до революции был Ленинабад?

ДЕДУШКА. Ленинабад всегда била Ленинабад.

Я. И пятьсот лет тому назад – Ленинабад?

ДЕДУШКА. Всегда, всегда, и тысяча лет назад – Ленинабад!

Я. Спасибо.

Дедушка отходит от меня на несколько метров. Останавливается, поворачивается.

ДЕДУШКА. Э-ээ-э! Приходи сюда! ( Я подхожу .) – Сейчас на базаре я слышал, что новые власти хотят новое имя дать Ленинабаду, кажется Ходжент.

Я. Спасибо, спасибо, дедушка. Дай Бог тебе здоровья.

Дедушка ушел.

Слава Аллаху – гора с плеч. Ходжент, конечно, Ходжент. Город, связанный со славой Александра Македонского.

Резюме народного артиста РСФСР Никиты Подгорного: «Самое смешное то, что ты разговаривал с самим Александром Македонским!»

Перед спектаклем стараешься не есть: на пустой желудок играть легче. И естественно, после спектакля очень хочется сесть за обильный стол.

Малый театр на гастролях в Тбилиси.

Буквально за пятнадцать минут до закрытия влетаю в кафе на четырнадцатом этаже гостиницы «Иверия».

– Ради Бога, извините, что так поздно… Только что закончился спектакль.

– Что ви, что ви! – успокаивает официант, молодой красавец грузин. – Ви дорогие наши гости. Вот вам меню, выбирайте, пожалуйста, что хотите. Пожалуйста…

– У вас какая-нибудь зелень есть?

Смеется:

– Зелень – это трава, она растет на земле, а здесь четырнадцатый этаж.

– Понятно. Тогда дайте кусочек сыру.

– Ой-ой-ой, дорогой! У нас не гастроном: пришел, взвесил, скушал. У нас был во-о-от такой кусок сыра утром, ваши скушали за завтраком.

– Тогда, если можно, традиционный шашлык!

– Ой, и-и! Вам не везет! У нас давно мангал не работает…

– Тогда дайте, пожалуйста, жалобную книгу! Никаких записей я делать в книге не собирался.

Решил сострить: дескать, съем на ужин эту книжку. Официант шутки не понял. Он на какое-то мгновение чуть опешил… Но довольно быстро нашелся:

– В таком случае один шашлык я вам, наверное, найду… Как-нибудь…

– Тогда вы, может быть, и сыр найдете?

– Конечно! Большой кусок возьмем – маленький отрэжем!

– Ну вот видите. Значит, у вас наверняка и зелень есть?

– Конечно! Во дворе растет. Сметанкой польем, дорогой мой друг!

– Оказывается, у вас все есть?!

– В Грузии все есть! Жалобной книги нет у нас!

– А что, если попадется вам недобрый клиент и действительно напишет жалобу на вас?..

– Нет, этого не может быть. Мой папа врач. Он говорит: «Не надо кушать на ночь, это вредно… Так всем и говори, а если клиент будет скандалить – пожалуйста, дай ему покушать, что хочет – дай. Пусть сам себя убивает. У тебя совесть чиста будет – ты предупредил…» Так что? Принести вам шашлык?

– Нет, не надо. Мне салатик – и все. Жить хочу… Привет папе!

Тбилиси. Пожилой грузин продает цветы. – Сколько стоят ваши чудесные цветочки?

– Три рубля дэсяток.

– Нет-нет, сколько стоит один цветок?

– Одын цветок в Грузии ничего не стоит.

– Можно взять?

– Нэльзя!

Скорый поезд Тбилиси – Москва. Возвращаемся с гастролей. В моем купе – трое мужчин и миловидная дама. Выхожу в коридор покурить. У окна – милиционер.

– Товарищ милиционер, у нас в купе трое мужчин и одна дама. На почве ревности могут разгореться страсти, может дойти до поножовщины. Вы вмешаетесь?

– Нэт.

– Почему?

– Я в отпуску.

Шестидесятые годы. Латвия. Дзинтари.

Местный житель знакомит меня и артистов Малого театра Бориса Горбатова и Геннадия Сергеева с достопримечательностями чудесного курорта: «Это дача знаменитого писателя, вы видите забор с национальным орнаментом, ему уже 120 лет, это очень красиво, правда? Мы очень гордимся такими красотами – это наше, национальное! Вот костел старинный – это типично наше…»

Подходим к железнодорожному вокзальчику: «Этот вокзальчик типично нашей архитектуры… А вот ларечек с национальным орнаментом на крыше… Это все наше… И пиво в ларечке… вкусное-вкусное… наше пиво!»

Наливают нам по кружке пива. Заходим за ларек, чтобы не мешать другим… На земле валяются обгрызанная вобла, несколько рыбьих голов, рваные пакеты, окурки, пустые пачки из-под сигарет и даже использованный резиновый противозачаточный «препарат»… Наш гид холодно сказал: «А это – ваше…»

а) Лев Николаевич Толстой (1828–1910), русский писатель:

«Самый лучший человек – тот, кто живет преимущественно своими мыслями и чужими чувствами, самый худший сорт человека – который живет чужими мыслями и своими чувствами». (Если это так, то толстовская концепция – простейшее доказательство пагубности политических партий и их дисциплины. – Е. В. ).