Array Array - Шашки наголо! Воспоминание кавалериста

В полку были разные люди, и такие, как я, и направленные в полк после ранения из госпиталя, и такие, которые старались держаться подальше от фронта. Здесь я встретил и одного выпускника 1–го ТАУ, которого направили в запасной полк после окончания училища в 1942 году, и он ни разу еще не был на фронте. Он даже с некоторым самодовольством рассказывал, как ему удается увильнуть от фронта, о том, что его часто посылают в командировки и что некоторые неудобства и плохое питание — это все пустяки против фронта и передовой. Ведь на фронте убивают или искалечат на всю жизнь. Для таких «патриотов», как он, лучше чистить уборные и быть живым, чем командовать взводом или батареей и рисковать своей жизнью. Фронтовики мало задерживались в полку, они сами просились на фронт и их отправляли в первую очередь, ведь представители действующих частей всегда с большой охотой отбирали в свою часть обстрелянных офицеров — фронтовиков, прошедших суровую боевую школу. Вернувшись в полк, я подал рапорт командиру дивизиона с просьбой о немедленной отправке меня на фронт. Он пообещал удовлетворить мою просьбу при первой же возможности. Ночь я провел плохо, жесткий и холодный подоконник после мягкой госпитальной постели не давал уснуть, из окна дуло. Я все время ворочался с боку на бок, но это мало помогало. В полудреме я думал, как, получив направление в часть, я заеду в Москву, встречусь со своей медсестричкой, погуляю дня два или три и только тогда поеду в часть. Заснул я под утро, под музыкальный храп на разных нотах спящих офицеровзапасников. «Патриоты» полка, а их было достаточно, надежно обосновались на своих позициях, на своих койках, и не собирались никому их уступать. Лучше спать «валетом» на одной койке, чем в сыром окопе под огнем противника. Позиция этих «патриотов», была едко сформулирована в стишке военной поры:

Второй день пребывания в запасном полку не принес ничего нового. Побродив по Наро–Фоминску, я вернулся в казарму. К давешним знакомым, военным девушкам, я не заходил, как–то было неудобно, да их, вероятно, и не было дома. Вся деревня будто вымерла. Пообедав в полковой столовой, я пристроился на свободной койке и уснул. У меня впереди оставалось еще три дня отпуска. Вечер прошел так же скучно и однообразно. После отбоя я вернулся на свой подоконник: на койку пришел спать ее «хозяин».

Около полуночи меня разбудил дежурный по казарме: меня вызывают в штаб дивизиона. Приведя себя в порядок, я явился в штаб, где уже собралось человек семь офицеров, которых так же, как и меня, подняли с постели. Дежурный по штабу зачитал приказ командира полка об удовлетворении наших просьб. Нас направляют в З–й Гвардейский кавалерийский корпус, и мы должны быть довольны, что будем воевать в таком прославленном соединении Красной армии. Я ждал всего, чего угодно, вместо артиллерии я уже повоевал в минометном полку, но воевать в кавалерии! Этого я не мог себе представить, просто не укладывалось в голове!

— Есть вопросы? — спросил гвардии подполковник, представитель корпуса, и молодцевато щелкнул шпорами. Все молчали. Я спросил:

— Есть ли дивизионная артиллерия в корпусе? Он ответил:

— В корпусе все есть, и танки, и «катюши», И самолеты, и всякая артиллерия.

На вопрос: «Когда нам явиться в часть?» последовал ответ:

— Немедленно! Сейчас мы доставим вас в корпус на студебеккерах. Машины ждут у здания казармы!

Все дальнейшие события развивались в сумасшедшем темпе, как в ускоренном кино. Нас погрузили на машины, и через несколько часов мы были уже в штабе корпуса, у командующего артиллерией. Короткое распределение по дивизиям … И вот я уже в штабе 5–й гвардейской кавдивизии. Оттуда я был направлен в штаб 24–го гвардейского кавалерийского полка.

В штабе полка меня встретил начальник штаба, культурный и вежливый гвардии капитан Тодчук, воплощавший в себе все лучшие качества кадрового офицера–кавалериста. С улыбкой он сообщил мне, что свободных артиллерийских вакансий в полку пока что нет, но полк идет маршем к фронту, и свободные места скоро появятся. Увидев мое разочарование, он сказал:

— Не унывай, специалист! Ты же в прославленном гвардейском Краснознаменном полку, в дивизии Котовского! Пока что поступай в распоряжение командира нашей полковой батареи, а там мы что–нибудь придумаем.

Затем он вкратце рассказал мне историю дивизии. Зародилась дивизия в еще в годы Гражданской войны как кавалерийская бригада Котовского. После Гражданской она была переформирована в 3–ю кавалерийскую дивизию. В Великой Отечественной войне дивизия участвовала с самого начала, с 1941 года. Дивизия отличилась в боях и была переименована в 5–ю гвардейскую дивизию, а наш полк, ранее бывший 158–м кавполком, стал 24–м гвардейским. Дивизия принимала участие в битве за Сталинград, и большинство офицеров и солдат было награждено медалью «За Оборону Сталинграда».

Столь длительные военные традиции полка и дивизии меня впечатлили. Однако в то время я думал, что кавалерии не место на современном поле боя, и про себя решил уйти из кавалерии после первого же ранения. Позднее мое мнение радикально поменялось, и я всегда возвращался в свой родной полк.

Тодчук вызвал связного и приказал ему проводить меня в расположение батареи полковой артиллерии. Затем он пожал мне руку, пожелал удачи, щелкнул шпорами и удалился. Связной пошел искать кого–нибудь из полковой батареи, а я в это время стал наблюдать за жизнью кавалерийского полка. Все для меня было ново и необычно.

Полк стоял на дневке и спешно готовился к ночному маршу. Всадники сновали туда–сюда. В отличие от пехотинцев, все кавалеристы были обуты в сапоги, а шинели имели длинный разрез на спине, чтобы в них можно было сидеть в седле. Погоны у всех были с светло–синей выпушкой и кавалерийской эмблемой подковой с двумя перекрещенными клинками. В дополнение к стрелковому оружию каждый кавалерист был вооружен шашкой. Несмотря на промозглую ноябрьскую погоду, все всадники выглядели опрятно и молодцевато.

Связной вернулся и доложил, что возле штаба стоит бричка старшины батареи и что старшина меня отвезет на батарею. Старшина оказался высоким и разговорчивым кадровым младшим командиром. Мешая русские и украинские слова, он стал расспрашивать меня, откуда я родом, где воевал и так далее. Узнав, что я из городских, он сообщил мне, что в кавалерии самое важное — конь. Это альфа и омега для каждого всадника.

Прибыв в полковую батарею 24–го гвардейского кавполка (5–й гвардейской кавдивизии), я разыскал комбата и доложил о своем прибытии в его распоряжение в качестве офицера резерва. Комбат, молодой офицер лет двадцати пяти, принял меня хорошо, познакомил с командирами взводов, с которыми я как–то сразу нашел общий язык и подружился. Особое участие ко мне проявил гвардии лейтенант Кучмар. Он познакомил меня с особенностями действий артиллерийской батареи в составе кавполка. Он же, раскуривая свою неразлучную трубку, с приветливой улыбкой предложил мне на первых порах находиться у него во взводе, на что я с удовольствием согласился. Батарея размещалась на опушке леса и готовилась к ночному маршу. На вооружении батареи были четыре 76–мм полковые пушки образца 1939 года Каждую пушку перевозила шестерка добротных лошадей, в то время как такое же орудие в пехотных полках перевозила только пара тощих лошадок. Это и понятно, ведь артбатарея в кавалерии не должна отставать от эскадронов полка.