Array Array - Прошлое с нами (Книга вторая)

— Стоит ли толковать с ним... пусть успокоится, — вмешался Васильев, — разберемся потом...

Я хорошо знаю Орлова и не хотел, чтобы между нами оставались какие бы то ни было недомолвки. Орлов должен объяснить свое поведение. И он еще обижен?!

— Я не боюсь «юнкерсов»... не слышал команды... Обидно, старший на батарее... так... требовал... когда щель рядом...

А по уставу? Команда подана — все! Ложись, сколько бы не было до щели! Орлов — командир и должен служить для всех примером!

Пришел политрук Савченко. Во время налета он находился в деревне.

— Что случилось? Что с вами, Орлов? Васильев стал объяснять суть дела.

Командиры орудий доложили о последствиях налета. Орлов отправился к своему месту, Савченко проводил его взглядом.

— Товарищ лейтенант, Орлов... лучший командир орудия. Вспомните Старую Гуту... Барановку... гибель Дурова... Вы предпочитали его другим... Орлов тогда был вместе с вами, и в выборе вы не ошибались... а сейчас? Перестали понимать друг друга... Товарищ лейтенант, вы слишком... Орлов не выполнил команду... кто вас рассудит?

Старший на батарее не обязан потворствовать слабостям подчиненных. Команды касаются всех и должны выполняться беспрекословно и незамедлительно. Всеми! Старший на батарее обязан поддерживать воинский порядок на позиции всеми предоставленными уставом средствами!

— Да, верно... согласен, — отвечал Савченко. — Орлов чего-то не понял... нужно, чтобы дисциплина была сознательной. Меньше обид.

Да, конечно... но дисциплина лучше любая... чем никакой. Дисциплина — единственный рычаг, посредством которого обеспечивается управление расчетами. Иначе невозможно — это азы службы... замполит не понимает?

Меня раздражали уклончивые возражения политрука. Дисциплину обязаны поддерживать все. Савченко нехотя согласился, не стал возражать. Да и к чему? Вопрос ясен.

И все же я чувствовал себя неловко. Хуже всего то, что такое ничтожное происшествие, как бомбежка, заслонило все, что я делал вместе с Орловым, он помогал мне. В словах политрука есть доля правды. Командир 1-го орудия — хороший парень. Он делил со мной опасности, я обидел его.

Я подошел к 1-му орудию. Орлов занимал своё место. Я сказал, что помню и не хочу умалять заслуги командира 1-го орудия. Орлов добросовестно выполнял свои обязанности, не считаясь ни с чем. Я ценю это. А «юнкерсы»... черт с ними! Но команды нужно выполнять. Если я обидел Орлова, пусть он забудет об этом.

Орлов стал успокаиваться. Оправил одежду и, щелкнув каблуками, ответил:

— Я понимаю свою вину. Спасибо за доброе слово. Извините.

Инцидент исчерпан. Но в моей душе остался неприятный осадок.

На ОП командиры часто вынуждены прибегать к разного рода замечаниям. И не всегда условия позволяют облекать их в приятную форму. Грохот разрывов, свист осколков и смерть неотступно следят за каждым. Фронтовики знают, есть мгновения, когда рождается и умирает репутация человека, а с нею нередко умирает и он сам. На поле боя нужно действовать решительно и быстро. И никакие, даже самые чрезвычайные обстоятельства не возмещают ущерб, которым чревато нарушение дисциплины.

Орлов, несомненно, знал об этом. Он — хороший солдат. Так в чем же дело? Чем объясняется его поведение? Послаблением на тыловых дорогах или упадком сил измотанного постоянным напряжением человека?

По пути к Припяти, на позициях за рекой и все последние дни огневые взводы не участвовали в боях. Семь суток никто не слышал ни очередей, ни разрывов.

Но отдохнуть не удалось. Орудийный номер бежал по обочине, томился в полусне на лафете, глядел в небо, каждую минуту ожидая окрика или команды. Часы сна, которые ему выпадали, всего лишь передышка, она не снимала усталости.

Нужно оборудовать ОП. Тяжелая, изнурительная работа. О чем думали орудийные номера? Где свои, где противник? Имеются лишь отрывочные сведения. С точки зрения задач, которые решает батарея, это ничего не стоит.

Орудийные номера не привыкли к таким ситуациям. Контакт с противником потерян, данных о положении нет, неизвестность не может не влиять на настроение, а следовательно, и на поступки орудийных номеров.

Командиру батареи не известно, что происходит за буграми, обозреваемыми его стереотрубой. Вести разведку каким-либо иным способом он не в состоянии. Еще один источник сведений: сводки, поступающие из штаба полка. Разведгруппа штабной батареи переправилась на западный берег Припяти, опросила жителей и вернулась обратно, обменявшись выстрелами с противником.

Вступать в соприкосновение с немецкими разъездами она не могла, потому что не имела необходимых для этого возможностей. Что она узнала о противнике? Каковы его силы на западном берегу? Где он, его намерения?

И потом... Что означала сегодняшняя бомбежка? Каким образом «юнкерсы» обнаружили ОП 6-й батареи? Немцам, по-видимому, известно, что происходит у нас, если они обнаружили позицию, занятую ночью.

Я доложил Варавину о последствиях налета.

— Видел, видел... А вы тянули с оборудованием! Быстро «юнкерсы» разведали... надо ожидать, они вернутся. Южнее Домантовки немцы подняли аэростат. Подготовьтесь к стрельбе.

В пределах огневой позиции разорвались две бомбы. А сколько работы? Стенки окопов обвалились, глубина их уменьшилась наполовину.

Прошло не более часа, и самолеты появились снова. Зашли со стороны реки, сделали разворот и начали сбрасывать бомбы в районе юго-западнее ОП 6-й батареи.

Заспанный телефонист высунулся из ровика, следит за самолетами. Видно, как они выходят из пике.

— Проверьте линию, — сказал телефонисту Савченко. Телефонист крутил ручку вызова. «Ибис» не отвечал.

Нет связи.

— Не иначе, бомбят наблюдательный пункт или еще кого-то, — заключил Савченко. — Если опять нагрянут сюда, пропадет труд. Нужно искать выход из положения... пока есть время...

— Зачем искать то, что на глазах, — возразил Васильев. — Необходимо одеть крутости одеждой, если выражаться по-саперному, а проще... матами, небольшими щитами из веток, которыми укрепляются вертикальные стенки инженерных сооружений, когда они оборудуются в сыпучем грунте.

— Ну, вы так сведущи... за чем же остановка? — спросил Савченко. — Принимайтесь за работу.

Васильев отозвал расчет 3-го орудия в заросли, нарубил прутьев. Наблюдая за работой, Савченко засек время. Нет, маты не годились. Нужно придумать что-то другое.

Телефонист не мог вызвать НП. Бомбежка впереди продолжалась.

После осмотра щелей было решено еще увеличить заложение. Часть песка следовало выбросить. Двухметровая щель становилась гораздо шире, сужаясь по дну. Теперь можно надеяться, что стенки устоят.

Связь удалось наладить только через час. «Юнкерсы» бомбили прибрежный лес, повреждена во многих местах телефонная линия. Пострадал и НП.