Ван Гог. Письма

ремесленников; я чувствую к ним большую симпатию и сочту себя счастливым, если когда-

нибудь сумею так нарисовать эти еще неизвестные или почти неизвестные типы, чтобы все

познакомились с ними.

Шахтер – это человек из пропасти, «de profundis», 1 ткач, напротив, мечтателен,

задумчив, похож чуть ли не на лунатика. Вот уже почти два года я живу среди них и в какой-то

мере научился понимать их своеобразный характер, по крайней мере характер шахтера. И с

каждым днем я нахожу все более трогательными, даже потрясающими, этих бедных,

безвестных тружеников, этих, так сказать, последних и презреннейших из всех, кого слишком

живое, но предвзятое воображение ошибочно рисует в виде племени злодеев и разбойников.

Злодеи, пьяницы и разбойники есть и меж ними, как, впрочем, везде, но это совсем не

характерно для них.

1 «Из бездны» (лат.)

В своем письме ты туманно пишешь о том, что рано или поздно мне надо будет

переехать в Париж или его окрестности, если это будет возможно и если я того захочу.

Конечно, перебраться в Париж или в Барбизон или еще куда-нибудь – мое заветное и горячее

желание. Но как это сделать? Я ведь не зарабатываю ни су, и, хотя упорно тружусь, мне еще

потребуется немало времени, прежде чем я дойду до такого уровня, который позволяет думать о

вещах, подобных переезду в Париж. В самом деле, чтобы работать как следует, надо иметь

самое малое сто франков в месяц; можно, конечно, прожить и на меньшую сумму, но тогда

попадешь в очень стесненные, чересчур стесненные обстоятельства. «Бедность мешает таланту

пробиться» – в этом старом изречении Палицци всегда есть доля правды; для того же, кто

понимает истинный смысл и значение этих слов, они вообще бесспорны.

Пока что я не вижу, как осуществить переезд, и мне лучше остаться здесь и работать,

сколько есть и будет сил; к тому же тут и жизнь дешевле. И все-таки мне долго не выдержать в

маленькой комнатушке, которую я занимаю сейчас. Она и так слишком тесна, а в ней еще стоят

две кровати – детей и моя. Не могу тебе передать, как я мучаюсь теперь, когда делаю листы из

Барга – они довольно большого размера. Я не хочу стеснять людей – у них хозяйство, а

насчет второй комнаты, имеющейся в доме, они мне уже сказали, что я ее не получу, даже если

буду платить больше, так как она нужна хозяйке для стирки, а стирка в доме шахтера

происходит почти каждый день.

Короче говоря, я бы хотел снять маленький домик рабочего, стоить это будет в среднем

девять франков в месяц.

Не могу тебе передать – хотя каждый день передо мной встают и будут вставать новые

трудности, – не могу тебе передать, каким счастливым я чувствую себя с тех пор, как снова

занялся рисованием. Оно давно уже привлекало меня, но я всегда считал рисование чем-то

невозможным и недостижимым для меня. Теперь же, полностью сознавая и свою слабость, и

свою мучительную зависимость от многих вещей, я тем не менее вновь обрел душевное

спокойствие, и прежняя энергия с каждым днем возвращается ко мне.

Что касается переезда в Париж, то дело обстоит так: если бы мне представился случай

завязать отношения с каким-нибудь честным и стоящим художником, это было бы крайне

полезно для меня; но ехать просто так, наудачу, было бы лишь повторением в большем

масштабе моего путешествия в Курьер, где я тоже надеялся встретить кого-нибудь из породы

художников, но никого не нашел.

Для меня речь идет о том, чтобы научиться хорошо рисовать, стать хозяином своего

карандаша, угля, кисти. Достигнув этого, я буду делать хорошие вещи, а где – неважно:

Боринаж не менее живописен, чем старая Венеция, Аравия, Бретань, Нормандия, Пикардия или

Бри.

Если же я буду работать плохо – моя вина. Но, разумеется, в Барбизоне, если только

мне посчастливится, я скорее, чем в любом другом месте, найду случай сойтись с каким-нибудь

более опытным, нежели я, художником, который был бы для меня – в полном смысле слова и

без всяких преувеличений – ангелом небесным.

БРЮССЕЛЬ

ОКТЯБРЬ 1880 – АПРЕЛЬ 1881

Окончательно решив стать художником, Винсент отправляется в Брюссель в надежде

найти там учителя. Зиму 1880/81 г. он работает вместе с молодым голландским художником

Антоном ван Раппардом, с которым познакомился по рекомендации Тео.

137 Брюссель, 15 октября 1880

Как видишь, я пишу тебе из Брюсселя: я счел за благо переменить на время

местожительство. И по многим причинам.

Во-первых, это было настоятельно необходимо, поскольку крохотная комнатушка, в

которой я жил и которую ты видел в прошлом году, настолько тесна и так плохо освещена, что

рисовать там совершенно невозможно…

Я отправился в Брюссель к господину Шмидту и переговорил с ним о переезде, вернее,

спросил у него, нельзя ли мне при его посредстве связаться с кем-то из художников, чтобы я

мог продолжать учиться в какой-нибудь серьезной мастерской. Я чувствую, что мне

совершенно необходимо иметь перед глазами хорошие вещи, а также наблюдать, как работают

художники. Это даст мне возможность понять, чего мне недостает, и в то же время покажет,

каким путем я могу восполнить пробелы.

Уже давно я почти не видел хороших картин, рисунков и пр., и даже беглый взгляд на

них здесь, в Брюсселе, улучшил, так сказать, мое моральное состояние и удвоил во мне

стремление научиться делать что-то собственными руками…

Но цель моя, по крайней мере в данное время, – по возможности быстро научиться

делать приличные, годные для продажи рисунки, с тем, чтобы сразу же начать кое-что

зарабатывать: мне это совершенно необходимо…

Став хозяином своего карандаша, акварели, офорта, я смогу вернуться в край шахтеров и

ткачей, чтобы поработать над натурой основательнее, чем до сих пор. Но сначала надо овладеть

мастерством. Покамест заканчиваю и надеюсь, ты сочтешь правильным то, о чем я тебе писал.

138 Брюссель, 1 ноября

Бульвар дю Миди, 72

Если бы я нашел постоянную работу – tant mieux, 1 но я не смею рассчитывать на это –

предварительно мне еще многому надо научиться…

l Тем лучше (франц.).

Был я также у господина ван Раппарда. Он живет сейчас на улице Травестьер, 6-а. Мы

поговорили. Он человек довольно приятный. Из работ его я видел только несколько маленьких

пейзажей, сделанных пером. Живет он, однако, богато, и я не знаю, тот ли он человек в

денежном отношении, с которым бы я мог вместе жить и работать. В любом случае зайду к

нему еще раз. У меня такое впечатление, что к жизни он относится вполне серьезно.

Мой мальчик, останься я в Кеме еще хоть на месяц, я заболел бы от постоянной нужды.

Поверь, я не роскошествую и здесь: пища моя состоит в основном из черствого хлеба и