Лив Нансен-Хейер - Книга об отце (Ева и Фритьоф)

На всякий случай они готовились к тому, чтобы при первой же необходимости покинуть корабль. Приготовлено было шесть саней, а помимо этого, для каждого члена команды мастерили по каяку. Нансен же, никому ничего не говоря, готовился к санному походу. Этой тайной он поделился лишь со Свердрупом, который в случае осуществления этого плана должен был стать командиром «Фрама». Тот согласился, и это было главное.

В конце августа почувствовалось приближение зимы, а в сен­тябре Нансен уже всерьез начал готовиться к походу. И чем де­тальнее он обдумывал свой план, тем больше верил в успех. И на­конец решился огласить его.

10 октября Нансену исполнилось 33 года. Это событие было от­мечено с трогательным вниманием. Кают-компанию украсили нор­вежскими флагами. Когда он вошел, все как один встали и дружно поздравили его. Нансен был тронут и глубоко благодарен им, и тем сильнее он ощутил ответственность за всех этих парней, ко­торые вверили ему свою жизнь. Он знал, что каждый не задумы­ваясь готов отправиться с ним в поход и все только и ждут, кого он выберет.

Ялмар Юхансен был счастлив, когда Нансен выбрал его. Он был великолепным лыжником, выносливым и сильным человеком. Нансен был уверен, что он способен перенести все тяготы пути.

Хотя все давно было решено и продумано и пора было отправ­ляться, Нансена одолевали сомнения.

«Как изводят меня эти вечные сомнения перед каждым ответ­ственным решением! Не слишком ли велик риск в сравнении с по­ставленной целью? Но, как бы то ни было, я достигну больше, чем если останусь здесь. И разве это не мой долг? Я отвечаю только перед одним человеком, а как же она? Я вернусь!»

Рождество, как и в прошлый раз, отметили роскошным уго­щением. Блессинг и Нансен приготовили вызвавшее всеобщее восхищение «Полярное шампанское, 83°», сделанное из морошки.

В январе началось такое сильное торошение, какого они еще не видели. Казалось, наступило светопреставление. Глыбы льда бук­вально засыпали корабль. Треск и грохот льда заглушали все другие звуки. Команда днем и ночью, орудуя лопатами и ломами, ска­лывала с бортов лед, но все усилия были ничтожны в сравнении с мощью разбушевавшихся стихий. Огромный торос наползал на «Фрам». Теперь все зависело от того, выдержит ли шхуна это ис­пытание.

Провиант, сани и другое оборудование заранее сложили на льду. Собаки выли, и их спустили с привязи. Нансен скомандовал: «Все наверх!» Все вышли на палубу со своими пожитками, царила невообразимая суматоха — и все это в кромешной тьме, так как в довершение всего оказалось, что ни один фонарь не работает.

Поэтому не сразу заметили отсутствие Свердрупа. Начали звать его, но грохот заглушал человеческие голоса. Нансен вбежал в отсек, где была баня, и увидел там Свердрупа, стоявшего в ло­хани голым.

«Ты что, спятил? Ведь сейчас „Фрам" будет раздавлен!» — «Я подумал, что еще успею помыться»,— невозмутимо, как всегда, ответил Свердруп.

«Фрам» накренился. Всю кормовую часть завалило льдинами. Затем судно начало медленно освобождаться ото льда, поднимаясь все выше и выше и подминая под себя окружающий лед. Наконец «Фрам» открылся взору, белый от инея, гордый и невредимый.

В последние дни судно дрейфовало на север. За одну неделю оно продвинулось на 13 минут. Теперь они находились в таких мес­тах, куда еще не проникала ни одна живая душа.

«Должно быть, ледяная канонада была просто салютом в честь достижения нами столь высоких широт. В таком случае надо при­знать, что салют получился на славу. Ну да ладно, пусть трещит и сжимает со всех сторон, только бы нам дрейфовать на север. Те­перь-то уж „Фрам" выдержит».

Колуны и лопаты были в работе весь день. Дело шло живо, весело, с шутками. Нансену невольно взгрустнулось при мысли, что придется покинуть эту веселую компанию. На корабле было хо­рошо, а что-то будет на льду? При взгляде на карту казалось, что пути конца не будет. Сделано много, надо ли добиваться большего?

Но тут ему пришли на память слова Карлейля [85]: «Мужчине пристало бесстрашие, он должен идти вперед и вести себя как мужчина, непоколебимо веря в свое призвание и назначение».

Неделя за неделей проходили в энергичных сборах, но обнару­живались все новые дела, и отъезд снова откладывался. Все надо было предусмотреть и заранее подготовиться к возможным опас­ностям. Нансен и его товарищи были уверены в успешном завершении задуманного похода. Однако отец по опыту знал, что Ледо­витый океан опасен и может произойти что-нибудь непредви­денное. Поэтому совершенно понятно, почему он решил напи­сать брату Александру письмо, в котором было сказано, что следует делать семье, если дело, против ожидания, обернется плохо. Из письма также видно, как любил Нансен своего брата и как полагался на его доброту и глубокое чувство ответственности.

«Дорогой Александр! Перед началом похода, в который отправляюсь завтра утром, пишу тебе только несколько слов, к сожалению, на большее нет времени, ибо в последнюю ночь мне надо немного поспать. Знаю, что просить тебя ни о чем не надо. И все-таки, ежели я не вернусь из этого похода, прошу тебя взять на себя заботу о Еве и постараться устроить так, чтобы она и Лив жили без особых забот.

Еве я посылаю несколько моих дневников (последние из них я, к со­жалению, не успел переписать, так что возьму их с собой), и, если пона­добится и если Ева согласится, так, мне кажется, можно будет кое-что заработать, издав то из них, что подойдет, может быть, дополнив отчетом о дальнейшей судьбе экспедиции. Как тебе известно, право на публикацию отчета об этой экспедиции принадлежит мне, а если я умру, то оно не­пременно должно перейти к Еве по наследству. Замысел был мой и дело мое, так что будет справедливо, если это право унаследует именно она. Я думаю, что Мольтке My или Брёггер, или оба вместе охотно возьмутся издать избранное из моих дневников и отчеты. Я очень люблю обоих и надеюсь, что и они меня немножко любят, и хотел бы, чтобы именно они занялись этим делом. Знаю, что скверно взваливать на кого-то лишние заботы, и я никогда не стал бы просить для себя, но ради Евы я решаюсь на это! Я бы им написал, и другим тоже, если бы хоть немного сомневался в том, что вернусь, но я отправляюсь завтра в путь в твердой уверенности, что все будет благополучно, только нечеловеческие трудности могут этому помешать. Ну, а пока я пишу тебе вот это и еще письмо для Евы, долг заставляет сделать это на всякий случай.

Сердечный привет тебе и Эйли и спасибо за все, что ты сделал для Евы, и за все, что еще сделаешь для нее и для нашей девчушки.

Любящий тебя брат Фритьоф».

Прощались трижды.

В первый раз порвались два боковых крепления саней, при­шлось возвращаться, чтобы их починить. Во второй раз оказалось, что сани перегружены и собакам трудно их тащить. Снова верну­лись, чтобы разгрузиться.