Федор Раззаков - Нежность

Со своей будущей женой Станислав Ростоцкий познакомился в начале 50-х, когда учился на режиссерском факультете ВГИКа. Это была студентка актерского факультета Нина Меньшикова. Рассказывает она сама: «Мы с Ростоцким встретились очень обыкновенно, во ВГИКе. Я училась сначала на курсе у Бориса Бабочкина, а потом у Герасимова (ВГИК актриса закончила в 1953 году, причем была сталинской стипендиаткой: если обычные студенты получали стипендию в 220 рублей, то Меньшикова – 880 рублей. – Ф.Р. ). Станислав пришел на наш показ учебных работ. Я играла отрывок из «Анны Карениной» и в одном месте на секунду растерялась. И после показа он сказал мне: «Вы не знали, как вам целовать Китти (я играла Долли), через вуалетку или приподняв вуалетку…»

А потом он сам стал снимать дипломную работу и пригласил меня на пробу. Вот так мы и познакомились. Известности еще не было, за мной он не ухаживал. Но в институте был самым знаменитым, самым красивым. По-моему, в него были влюблены все студентки. И я была в него влюблена, и моя подруга Алла Ларионова. Я была так влюблена, что даже заставляла себя не думать о нем, потому что понимала, что если не перестану о нем думать, то просто сойду с ума. Он тогда был женат, но брак уже разваливался…»

Вспоминает С. Ростоцкий: «Я за многими ухаживал в студенческие годы, всех и не перечислишь. Например, за Аллой Ларионовой, а Нина была ее подругой…

Помню, я ночью ехал из ВГИКа в троллейбусе, было холодно, морозно. Вдруг вижу, в уголке сидит она – одинокая такая, в курточке какой-то или зимнем пальтишке. Я подсел, спросил, куда она едет. Оказалось, что в село Богородское, что отец у нее военный и родители сейчас в Германии, а она живет с бабушкой. И тут я представил: село, домик деревянный, и она одна с бабушкой. Думаю, а чего бы мне ее не проводить? Но тут же, конечно, как все сукины дети, подумал: а потом как возвращаться? И она уехала одна.

А ближе мы познакомились, когда писали сценарий первого фильма вместе с молодым писателем Владимиром Красильщиковым. У него по тем временам была невероятная роскошь – очень старый «москвичок». И я ему сказал: «Володька, давай поедем писать сценарий в деревню (а я много лет прожил в деревне Киржач на границе Владимирской и Московской областей). Только нам надо взять кого-то с собой, кто бы нам готовил. Потому что, если мы будем заниматься хозяйством, мы ничего не напишем». Он спросил: «Ну а кого возьмем?» Я говорю: «Знаешь что, я спрошу одну девушку, у нее родители в Германии, она одна живет, может быть, согласится». Ну и спросил ее: «Нина, вы бы не согласились поехать с нами в деревню, помочь нам? Но только одно условие: никаких романов! Мы должны работать, а романы будут только мешать». Она говорит: «Я поеду». Я подумал: «Вот какие девчонки есть отчаянные, с двумя мужиками в деревню согласна ехать. Правильно про артисток говорят, все они такие. Не женись на артистке, несчастным будешь – давным-давно сказано».

Договорились мы в шесть часов утра встретиться у метро «Красные ворота». И вот, как сейчас помню, подъехали мы на машине, стоим, ждем. Думаю, неужели не придет? И ровно в шесть часов смотрю: бежит в синей курточке, в лучшем своем платье – тоже синем, с белыми полосочками – и с двумя авоськами. Стипендия хоть и сталинская, а двух мужиков кормить-то надо. Приехали в деревню, и в первый же день начался наш роман. Так что я совершил предательство по отношению к другу, ведь мы договорились, что романов не будет. Но он быстро утешился в объятиях нашей хозяйки…»

В январе 1957 года у Ростоцкого и Меньшиковой родился сын Андрей (назван в честь оператора Андрея Москвина). Врачи не советовали Нине рожать по состоянию здоровья. Но она сделала так, как посоветовала ей знакомая старая врачиха. Та сказала: «Иногда нас, врачей, надо просто посылать к чертовой матери. По-моему, у вас как раз такой случай, поэтому рожайте, только я вам этого не говорила».

Вспоминает А. Ростоцкий: «У меня ситуация была, как в одном школьном сочинении: «Пушкин родился у бабушки в деревне в то время, когда его родители были в Петербурге». Я рос у бабушки в рабочем поселке Богородском при калошной фабрике – это между Преображенкой и заводом «Богатырь». Рабочие фабрики жили в добротных деревянных двухэтажных домах, которые назывались бараками. В таком же доме жила моя бабушка, и я к ней приезжал. Богородское – это практически деревня в черте Москвы: у нас был настоящий лес, не загнанная тогда в трубу Яуза. Там мы катались на льдинах по весне, стреляли из пистолетиков резиновыми пулями…»

Слава пришла к Андрею в 1976 году, когда он сыграл одну из главных ролей в телефильме «Дни Турбиных». После этого предложения режиссеров посыпались на него как из рога изобилия. Можно без сомнения сказать, что в конце 70-х Андрей Ростоцкий был одним из самых востребованных молодых актеров советского кино. И везде он играл положительных героев: этаких рыцарей без страха и упрека. Причем, выступая на экране смелым и сильным, Ростоцкий и в реальной жизни старался во всем соответствовать своему сценическому имиджу. Он занимался спортом (стал кандидатом в мастера спорта по конному троеборью), имел большой успех у женщин. Одну из них – актрису Марину Яковлеву – он взял в жены.

М. Яковлева родилась в Сибири, на станции Зима. В конце 70-х при-ехала в Москву и поступила в ГИТИС. По ее словам, она была девушкой строгих правил и фамильярностей со стороны мужчин не терпела. Если кто-то из них клал ей руку на плечо, она могла в ответ и врезать. С такими принципами она не смогла жить в общежитии и стала снимать комнату. Чтобы заработать денег, устроилась уборщицей в старый МХАТ. В 1979 году, будучи студенткой первого курса, сыграла главную роль в картине Александра Гордона «Сцены из семейной жизни».

С Ростоцким Яковлева познакомилась на съемках фильма «Эскадрон гусар летучих». Андрей играл там главную роль, а Яковлева всего лишь эпизод. Отмечу, что поначалу Ростоцкий был увлечен другой актрисой – Мариной Шиманской, исполнительницей главной женской роли. Об этом романе Андрей вспоминал следующее:

«Был у меня искрометный, но очень трудный роман во время съемок «Эскадрона…». С моей партнершей Марысей Шиманской. Стояли сильные морозы, я все время старался ее согреть, где-то поддержать, чтоб она с лошади не упала. Но в конце концов я мужик, а не железный болван, и мое сердце не устояло. Марыся жила в коммунальной квартире в старом доме возле Даниловского монастыря. Я приезжал к ней среди ночи и, чтобы не будить любопытных соседей, залезал в окно – карабкался прямо по стене на второй этаж. Стены были старые, с трещинами и щелями, я цеплялся пальцами и лез наверх. Как не сорвался, до сих пор не понимаю. Все-таки любовь – сильная штука! Но закончились съемки, и наша страсть угасла…»