Сказки темного леса

— Я вам как эльфийский король … — Крейзи, вывесившись из кабинки, начал было держать ответную речь, но несколько товарищей, не слушая его, выскочили из купальни и бросились с оружием в сторону посла. Крейзи попытался остановить их, и поэтому вместо высокопарной речи у него вышло:

— Я вам как эльфийский король… блядь! Маклауд, впоследствии комментируя эти обстоятельства, сообщил:

— Когда я увидел, как вылезает такое хуйло и кричит: “Я вам как эльфийский король, блядь…”, а из купальни в это время бегут ко мне еще четверо — я всё понял. Вьехал, как подставил меня Морадан с этим ебучим посольством!

В последовавшем за этим общем бою мне была удача, и я пробил у Дональда на башке немецкую каску своим мечом, который называется “Производственная Травма” и сделан из расплющенного обрезка железной трубы. Это удалось потому, что каска у него была несколько траченная временем, но все равно — это было почетно, хороший удар. В ответ на это люди Хирда заманили Слона в заросли шиповника и взяли его там щитами в коробочку — тоже хорошо развлеклись. Но купальню мы удержали.

Следующий бой произошёл на лесной дороге, на пути к стоянке Хирда. В те времена я возил на игры щит (выполненный из авиационного дюраля толщиной четыре миллиметра, размерами восемьдесят на шестьдесят, со скошенными углами и окованный по краю железной полосой), который взял с собой и на этот раз. Мы наступали по дороге на строй Хирда, и я оказался как раз напротив Даина — всего в метре от блестящей поверхности его боевой маски. Я и моргнуть не успел, как он срезал меня нижней подсечкой — так, что ноги у меня оказались вдруг гораздо выше головы. Из-за этого я оказался в придорожной канаве, где провел некоторое время — немного контуженный, с душой, полной унижения и гнева.

Ну, блядь, думал я, выплевывая набившиеся в рот песок и опавшие листья — не врали, действительно спортсмен! Тогда я обратился за помощью к братьям, чтобы раз и навсегда доказать: трое наркоманов стоят профессионала. Мы составили следующий план: они насядут со щитами на этого типа, в нужный момент немножечко раздвинутся в стороны — и тогда я вьебу ему по маске металлическим уголком своего щита.

Удача была на нашей стороне, получилось даже лучше, чем мы хотели, и через несколько минут мой щит впечатался аккурат Даину в маску. Да только вот незадача: это оказалась не железная, как мы думали, гномья боевая маска, а из папье-маше, покрытого сверху металлической фольгой. Нехорошо получилось, но мы в этом были не виноваты. Даин дядька толковый, но его идея с маской была, надо признать, просто полным фуфлом.

Наша дружба с царём Трандуилом оказалась кстати. Посреди близящейся зимней стужи у нас появился приют — дачный участок в Красном Селе, дом неподалеку от церкви. Там у царя Трандуила была организована подпольная кузница по производству всевозможного холодняка: кинжалов, стилетов и страшных зазубренных ножей. В его доме знали законы гостеприимства, так что здесь подобралась презанятнейшая компания.

Помогал царю во всех его начинаниях некто Энт — здоровенный и немного заторможенный детина, двух метров ростом, чуточку за сто килограмм. Он отличался добродушием и неторопливостью: хороший собутыльник, но плохой собеседник. При этом он был наделен чудовищной силой, так что Трандуил приспособил его в качестве молотобойца. В доме Трандуила всегда были дамы. В первую очередь следует упомянуть Лору — царь Трандуил в своей неизъяснимой щедрости дарил приют нескольким униженным и оскорбленным, убогим и лишенным разума существам. Иногда там тусовались ещё две не менее страшные бабы — владыка Лихолесья питал некоторую слабость ко всему отвратительному. Звали этих девиц Лайн и Эсгаль, но они сами себя женщинами не считали.

Они стояли на позиции разработанной в Кошатнике “теории инкарнаций”, из которой следует: “Земля — мир сосланных королей и принцев из множества других, никому не ведомых реальностей, воплощенных здесь по чьему-то злому умыслу или ошибке в человеческие тела”. Вот, считали Эсгаль и Лайн, в их случае ошибка перешла все допустимые ГОСТы и нормативы, и их двоих, по природе своей то ли бесполых, то ли мужского пола (всем было похуй на их нытьё про инкарнации, почти никто их не слушал) существ упаковало в тела двух девок — страшных, как атомная война.

Они были квинтэссенцией зарождающегося на играх движения вырожденцев и трансвеститов — девочек, которые хотят быть мальчиками и тому подобных. Так как пассажиров смежного звена (то есть мальчиков, которые хотят стать девочками) рядом с ними не терлось, их какое-то время терпели. В основе своих взглядов они были порождениями волшебного мира, уродливыми и странными, но все же обладали неким шармом. Временами на них было любопытно взглянуть, как на редких насекомых.

Лора же, в отличие от них, в основу своих взглядов положила надменность. Здесь она превзошла многих: о человечестве в целом говорила с огромным презрением, слово “люди” считала ругательным и вместо него употребляла термин “джаки” [34], всегда стараясь это максимально подчеркнуть. Плохо здесь не то, что она проявляла такую надменность или дурно относилась к окружающим — вовсе нет. Скверно то, что надменность её была ни на чем не основана, а именно это и отличает надменность от вполне обоснованного и оправданного чувства собственного достоинства.

Лора не знала в этом никакой меры, противопоставляя себя “человечеству вообще”. Выводя своё происхождение от стихийных сил, Лора пользовалась любой возможностью, чтобы выказать своё презрение к обычаям жизни на нашей планете. Местная одежда для неё не годилась, так что она кутала свои жирные телеса в самошивные тряпки, прикрывая получившееся уродство множеством амулетов. Со временем она всех убедила. Глядя на неё, любой мог сказать с уверенностью: это кто угодно, только не человек!

Лора была не единственной, кто пал жертвой собственной надменности и пагубных заблуждений. Весьма поучительна в этом смысле история Таниса Полуэльфа — того, что тусовался в стае Гила и Тэла. Этот Танис отличался, мягко говоря, некоторыми странностями.

Усатый и темноволосый, физически развитый, соразмерный и лишенный внутреннего уродства, Танис казался нам практически нормальным человеком. Но ему не пошла на руку излишняя мнительность и любовь к дешевому понту. Однажды по дороге в Каннельярви (где по воззрениям тех лет находилось одно из самых важных и почитаемых мистических мест [35]) Танис услышал доносящийся как бы со стороны противоестественный голос. — Танис, время! — вещал он.