Алексей Лампе - Мой дневник. 1919. Пути верных

Ввиду того, что президент общества княжна Вера Константиновна, по личным причинам не смогла покинуть Альтенбург, а Б.В. Дуплев по семейным обстоятельствам должен был вернуться в Берлин (откуда впоследствии после ряда тяжких переживаний ему удалось уйти в среднюю Германию), вице-президент общества генерал фон Лампе с общего согласия, вместе с присоединившимся к нему в г. Альтенбурге полковником Гаусманом, и в г. Карлсбаде (местопребывание штаба генерала А.А. Власова), профессорами И.Д. Филипповым и С.Н. Кожиным, 27-го апреля 1945 г. прибыл в г. Линдау (на Констанцком озере), который 30-го апреля был занят французской армией.

17-го мая, увидя, что русские эмигранты, находящиеся во французской зоне оккупации, оказались совершенно беззащитными и брошенными на произвол судьбы, я решил использовать то обстоятельство, что среди немногих сохранившихся у меня бумаг находилось свидетельство, что я состою вице-президентом Русского Красного Креста в Германии, на котором, кстати сказать, в свое время секретарь забыл поставить печать Красного Креста, и отправился к французскому военному губернатору района Линдау подполковнику Гоазету и предложил ему использовать мои опыт в работе с русской общественностью и передать мне защиту бесподданных (апатридов).

К счастью, подполковник Гоазет оказался старым офицером, понявшим меня сразу: он задал мне всего два вопроса: служил ли я в старой Императорской Российской армии и принимал ли участие в действиях русских Белых армий… получив от меня утвердительные ответы на оба вопроса, он выдал мне специальное удостоверение, которым уполномачивал меня на открытие в г. Линдау «Офиса Красного Креста для бесподданных при Военном Губернаторстве». Последние три слова нашего нового наименования едва не оказались роковыми и для офиса, и лично для меня.

Такова очень краткая история Русского Красного Креста в Германии со дня его зарождения в 1919 году до дня его возрождения в Французской зоне оккупации в мае 1945 года. К этому могу только добавить, что преемственность «Офиса» от Русского Красного Креста «Старой организации» была подтверждена тем, что, будучи назначен на мою должность. президента офиса представителем Французского командования, я получил утверждение в ней письменным голосованием ряда членов Общества, с которыми по условиям переживавшегося тогда времени можно было установить связь, а именно: Е.В. княжны Веры Константиновны (президент общества), Ф.В. фон Шлиппе (б. президент общества), А.Н. Алексеевой (вдова Верховного Главнокомандующего Русскими армиями в войну 1914–18 гг.), барона В.Л. Остен-Сакена (член совета общества), Л.М. Черненко-Триденской, Е.П. и М.В. фон Шлиппе, барона А.А. Крюденера-Струве (знак Красного Креста 1-й степени) и Е.В. Семчевской. С течением времени была установлена связь с Международным Красным Крестом в Женеве и с Главным управлением в Париже в лице председателя его Барона Б.Э. Нольде, выдавшим мне также соответствующее удостоверение.

Вместе с получением полномочий от французских властей в районе Линдау мне были также переданы те русские, которые попали в отдел социальной помощи штаба французских военных сил: В.М. Савин, И.М. Гармаш и Г.Г. Щеглов (Багратион), которые начали работать в возглавляемом мною офисе вместе с прибывшими вместе со мною Т.П. Гаусманом, И.Д. Филипповым, С.Н. Кожиным и теми моими сотрудниками, имена которых я приведу в моем очерке деятельности Красного Креста, во главе которого я волею судеб и французского командования стал.

Положение было воистину нелегкое. Полномочия французского командования были датированы 18-м мая 1945 г. Таким образом, в течение менее чем в три недели были преодолены значительные препятствия, была установлена прямая связь с командованием только что пришедшей армии, были получены от нее полномочия и можно было приступать к осуществлению их – это и было сделано, 19-го мая мы нашли помещение (впоследствии оно стало местным «Русским Домом», в котором поместилась и православная церковь, также созданная с помощью Офиса), это помещение сами реквизировали у немцев, и 24-го мая наш «Офис» открыл свои действия. Конечно, в основе такого успеха лежало исключительное отношение к нам французского губернатора, но все же темпы были почти что «американские» – этим всем я, конечно, был обязан тому исключительному настроению, которое царило среди моих и старых, и новых сотрудников. Работа в буквальном смысле слова кипела.

Кто же тогда, так же как мы, помогал русским в Германии? Конечно, в мае 1945 г., когда мы начинали нашу работу – мы этого не знали. Но постепенно стало выясняться, что мы не одни: в Мюнхене начал такую работу С.В. Юрьев, в Кемптене – генерал Данилов, в Касселе – К.В. Болдырев, и в далеком от нас Гамбурге – протоиерей Нафанаил (Львов). Со всеми, кроме последнего, нам связаться постепенно удалось.

В течение июня месяца я побывал как у С.В. Юрьева (21-го), так и у генерала Данилова (24-го), и мы все трое составили и подписали обращение к французскому правительству, обращая его внимание на то, что так называемая новая русская эмиграция (я, в моей работе, разницы между эмиграцией новой и старой не делал) ничем и никем не защищена от насильственной ее репатриации в CCСP всевозможными советскими представителями, миссиями и т. д. Мы настаивали на том, чтобы каждому русскому эмигранту было дозволено самому решить вопрос, куда он хочет направиться… с точки зрения «демократической» Европы, казалось бы, исполнение этого нашего ходатайства было минимальным… Но сколько прошло времени до того, как русские эмигранты получили то немногое, что мы в июне 1945 года просили для них! Судьба нашего заявления мне неизвестна – его взял у меня, чтобы отправить по адресу (также и генералу де Голлю), все тот же военный губернатор района Линдау, который с первой минуты поддерживал наш офис…

Для того, чтобы представить себе, когда мы начали нашу работу, дам справку: Т.А. Шауфус, впоследствии развившая в Германии работу в исключительно широком масштабе, начала ее осенью 1947 года, то есть более, чем через два года после нас.

Вспоминая наше сложное положение в мае 1945 года, я не могу не остановиться на очень трудном вопросе, который нам также надо было тогда же, и притом сразу, разрешить – вопрос материальных средств, без которых, хотя бы и в самом минимальном размере, начать работу было почти что невозможно. В моем распоряжении их почти что не было или, вернее – они были, но в таком минимальном размере, что решиться начинать дело – было нелегко.

Ввиду возможного ухода нашего из Берлина совет Русского Красного Креста, по почину заведующего амбулаторией доктора Л.В. Аксенова, решил разделить между собою всю наличность амбулатории. В кассе было 40 000 весьма низко котировавшихся тогда германских марок – нас, членов Совета, было пять человек: княжна Вера Константиновна, В.Л. Остен-Сакен, доктор Аксенов, Б.В. Дуплев и я. Каждый получил по 8000 марок, с тем, чтобы он эти деньги пронес на себе, сохранил их и при первой же возможности передал опять в Красный Крест. Сразу же оговорю – доктор Аксенов скончался в Берлине, ни на минуту не покидая его, Б.В. Дуплев должен был из Альтенбурга вернуться также в Берлин. Таким образом в кассу офиса постепенно поступило от княжны Веры Константиновны, барона В.Л. Остен-Сакена и от меня по 8000 марок Но первые два поступления пришли с течением времени, когда наладилась связь, и начинать приходилось с тех восьми тысяч марок, которые сохранились на мне. Это было почти что ничего. Опять спасли сотрудники – они работали бесплатно, живя на свои сбережения и получая за работу только питание, которое в первые месяцы существования офиса нам обеспечил французский военный губернатор в немецком ресторане, находившемся в том же доме, где начал работу офис. Добавлю, что впоследствии помог нам материально Г.П. Брушвейлер, который, создав в Берне (Швейцария) организацию «Secours International anx Refuses», передал нам ее представительство и смог немного помочь офису материально. Но это тоже пришло потом. Начинать же все-таки пришлось с 8000 обесцененных германских марок.