Бекси Кэмерон - Секта. Невероятная история девушки, сбежавшей из секс-культа

Она устраивается на каких-то ящиках, я усаживаюсь на полу. Джош включает телевизор, Сэм стоит рядом, орудуя торчащей сзади из телевизора одежной вешалкой, настраивая его, пока на экране не появляется австралийское телешоу. Там множество людей нашего возраста и подростков в школьной форме, входящих и выходящих из кафе. Мы смеемся над их акцентами и тем, что они говорят друг другу. Все это звучит странно и глупо. У большей части членов нашей группы, приехавших из Австралии, до сих пор сохраняется акцент американского типа, так что люди на экране кажутся нам абсолютными инопланетянами. Джош и Сэм уже видели это шоу раньше и здорово натренировались их передразнивать. Мария вытаскивает пиво и открывает его. Я держу банку в руке, прослеживаю окружность ее серебристой металлической верхушки и делаю первый в моей жизни глоток пива.

– Не уверена, что мне нравится, – говорю я.

Джош передразнивает мою фразу одновременно с тем, как рыгает. Мы принимаемся хихикать. Передаем по кругу банку, и каждый делает глоток, как будто мы причащаемся. Сразу после окончания телешоу начинается другое, тоже австралийское. У меня начинает слегка кружиться голова, мне делается весело, это прекрасное ощущение. То, что обычно меня тревожит, отступает куда-то далеко, и группа чуть отступает тоже; угроза быть застуканными потускнела. Мария достает вторую банку, дергает колечко на крышке. ФШ-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш! Настоящий взрыв. Теперь повсюду пиво.

– НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ! – кричит Мария.

Я ору:

– Ш-Ш-Ш-Ш-Ш!

Мальчишки складываются пополам от смеха. Но хохот внезапно прекращается. Лицо Джоша бледнеет. Обернувшись, мы видим дядю Хуана, папу Марии. Он стоит на стремянке и глядит на нас шокированно.

Мы с Джошем бросаем банки под брезент, Сэм выключает телевизор. Мы торопливо прячем наш позор, как будто это поможет. Как будто если мы поступим так, из памяти у дяди Хуана исчезнет картинка с четырьмя детьми, которые пьют пиво и смотрят запретный телик. Из пыльного чердачного окна мы смотрим, как Мария гонится за отцом по двору, крича:

– Папа, стой! Стой! СТОЙ!

– Что нам делать? – говорит Джош.

– Разойтись, почистить зубы, показаться кому-нибудь на глаза, сесть и читать Письмо Мо в гостиной или в кровати, – говорю я.

Джош смотрит на меня.

– Как это нам поможет?

– Может, Мария уболтает дядю Хуана, – говорю я.

Дядя Хуан, без сомнения, самый любимый, мягкий, любящий и заботливый дядя в доме. Маловероятно, но, может, Марии удастся убедить отца не рассказывать о том, что он видел. Может, если она пообещает, что подобное не повторится, он просто закроет на это глаза. Только один раз.

Я сижу наверху, в комнате девочек, и жду. Жду, что меня накажут, вынесут «официальное предупреждение» об изоляции. Проходит целый час, но Мария не показывается. Наступает время ужина, ужин заканчивается. Марии нет. Теперь я по-настоящему волнуюсь. Может быть, они забыли, что объявили нашу коммуну «открытым домом», или им плевать, что они уверяли всех, будто группа изменилась. Я думаю о том, как мало времени прошло с момента начала «перемен», и меня трясет. То, что мы сожгли некоторые Письма Мо, не означает, что их не было. Если они так ловко изменили все к судебному процессу , то что мешает им вернуться к прежнему сейчас?

Случиться может что угодно.

Уже темно, когда меня зовут наверх, в спальню тети Фиби и дяди Эндрю. Я вхожу, атмосфера торжественная и тягостная, в комнате, помимо дяди с тетей, мои родители.

– У нас для тебя очень тревожные новости, – начинает дядя Эндрю.

Я оглядываю комнату: Марии нет. Что они с ней сделали?

– Мария покидает нас, – говорит Фиби.

Что? Куда она уходит? Куда они ее посылают?

Я молчу – я знаю, что я здесь не для того, чтобы задавать вопросы.

– Она решила, что предпочла бы жить со своей тетей в Испании. Жизнь здесь для нее слишком трудна. И мы согласны. Она уходит с тяжелым сердцем, но мы думаем, что это правильно. Ее недавние поступки открыли нам, насколько сильно Мария поддалась мирскому. Одно гнилое яблоко…

Слова дяди Эндрю и звук его голоса растворяются.

Я не могу поверить, что она уходит , что они позволят ей уйти. Я счастлива за нее. Но также чувствую себя опустошенной. И не могу поверить, что теряю подругу.

Я принимаюсь вспоминать, как мы дошли до этого. Если бы только я сказала ей «нет» в погребе, проявила твердость, была сильнее. Если бы только я не позволила ей взять пиво.

Дядя Эндрю продолжает:

– Мария уезжает сейчас же. Дядя Хуан отправится с ней, чтобы помочь ей устроиться. По мирским стандартам она все еще несовершеннолетняя, так что мы считаем это правильным. Мы хотели лично сообщить тебе, поскольку также мы желаем, чтобы ты восприняла ее уход как предостережение. Мы не терпим мирского и полагаем, что тебе пойдет на пользу…

Я вновь соскальзываю в свои мысли. Какой будет жизнь без нее? Каждый день без Марии. Каждый завтрак, обед, ужин без нее. Всё без нее. Но потом на меня обрушивается осознание: она будет свободной .

Так, может, то мгновение в подвале было ее собственным «отходным путем», ее странной, темной, нежданной дорогой прочь отсюда?

Потом все происходит быстро.

Мария сидит на полу в комнате девочек, перед ней какие-то вещи, одежда, свернутая рядом с полиэтиленовым пакетом.

Она поднимает голову.

– Ты ведь знаешь, что я не хочу оставлять тебя? – говорит она мне, и в этот момент гордая, сильная Мария ломается, а голос ее трескается.

Я опускаюсь на колени рядом с ней, кладу свои руки на ее руки.

– Я знаю, но я не хочу, чтобы ты оставалась здесь.

– Ты будешь следующей. Я обещаю, это не навсегда. И когда ты выберешься, мы будем жить вместе, как мы планировали.

Она улыбается, ее подбородок дрожит.

– Все хорошо, со мной все будет хорошо. Мне будет лучше, если я буду знать, что ты ушла отсюда, – говорю я.

– Ты – единственное, чего мне будет недоставать, – говорит она.

Мы кладем ее свернутую одежду в полиэтиленовый пакет. Так мало вещей для переезда, но я знаю, что, если бы она могла все это оставить, она бы так и сделала. И хотя мне столько хочется сказать ей, все это она уже знает. Мы разделили всё: кровать, наши страхи, наши мечты и кошмары.

Всё.

И прежде чем я успеваю осознать это, Мария уходит.

Неоновые огни, пальмы и теплый ветерок… Мы с Софи добрались до Голливуда.

Мы проехали на пикапе до самого этого причудливого, поверхностного, волшебного города. Перед вылетом домой у нас есть несколько дней, и мы хотим встретиться со знакомыми, найти место, где можно оставить пикап и провести несколько ночей в доме друга.