Бекси Кэмерон - Секта. Невероятная история девушки, сбежавшей из секс-культа

– Я в порядке, – отвечаю я.

– Ты выглядишь потерянной, – настаивает он.

Я иду, не отрывая взгляда от своих ног, но он останавливает машину прямо передо мной, перекрывая путь.

– Слушай, вот мой номер телефона. Позвони, если тебе что-нибудь понадобится, ладно?

То, как он смотрит на меня, кажется таким знакомым.

– Ты выглядишь так, как будто тебе нужен друг, – говорит он, всовывая мне в руку клочок бумаги.

«Это не конец. Ни хрена не конец!»

Я до сих пор чувствую вкус тех слов. И я действительно так думала.

Пора.

Мы проехали через озера Индианы, пересекли горы и леса Кентукки. И наконец снова достигли Теннесси.

Мы на пути к «Двенадцати коленам».

Мне прежде не приходилось бывать в этой части штата: огромные кукурузные и табачные поля, крадущиеся по сельхозугодьям люди в полном камуфляже и со снайперскими винтовками в руках, зловещие кучи пепла, безжизненные промышленные зоны. Мы едем, и мои мысли уплывают в другом направлении. Вид этих дорог будто сошел с экрана, из какого-нибудь полицейского сериала: палитра размытых оттенков зеленого, вспотевшие мужчины, пришедшие на праздник возрождения скинии, болота, серийные убийцы, обнаженные женщины, привязанные к древним деревьям, и скрывающие тысячу тайн бескрайние поля.

«Двенадцать колен» обосновались в моей памяти и цепко держатся с тех пор, как мы с Софи ушли оттуда. Бывает, я среди ночи просыпаюсь с мыслями о них. Как будто они забрались ко мне под кожу, шевелятся, покалывают изнутри.

Это потому, что мы жили в группе в период рейдов? Должны ли мы с Софи были сделать больше? Могли ли? Может, нашим долгом было «спасти» тех детей? Или мы заблудились, утратив ощущение реальности? Или мне просто надо придать смысл поездке двухлетней давности?

Я до сих пор чувствую вкус того проигрыша. И вины.

А что, если меня тянет к ним нечто более глубокое, темное и потустороннее? Засасывает, как черная дыра, выплевывая с обратной стороны осколки?

Но какова бы ни была причина того, что я опять к ним еду, я с ними не закончила.

При свете дня я ощущаю, что правда о «Двенадцати коленах» лежит посередине между содержимым той «тьмы», что в них увидела Софи, и «светом», который они сами показывали нам. Я поняла, что тут замешаны тревога и эмоциональные расстройства. На самом ли деле они прослушивали нас? Рылись в наших вещах? Записывали разговоры?

Возможно, представшая перед нами тьма – лишь эхо того, как они обращались с собственными детьми?

Я заметила в «Двенадцати коленах» тактики, похожие на те, что использовались, когда я была ребенком. Не только в том, как вели себя взрослые, но и в реакции детей – в их молчании, покорности, благочестивом поведении или подавленности.

Но сейчас все по-другому, и новая встреча с «Двенадцатью коленами» тоже будет не такой, как прежде. Нас принимают в качестве съемочной группы. Это устроил Паз. До того как мы уселись в пикап и двинули в Теннесси, Джорджия получила разрешение снимать. Я крайне взбудоражена возможностью добавить историю «Двенадцати колен» к нашему фильму. Теперь сюрпризов не будет. Нам не придется носить платки на головах, изо дня в день убирать капусту или вскакивать чуть свет ради собраний.

Нам ничто не угрожает.

Я думаю о той ночи, когда мы с Софи приехали в «Двенадцать колен». Пыль, темнота, деревья. Я была напугана, и… Боже, я скучаю по Софи. По нашей парочке, безумным выходкам. По нашей хаотичной дружбе-любви. Наше с ней путешествие было диким, расхлябанным и просто потрясающим.

Джорджия вторгается в мои мысли:

– Я не могу поверить, что мы так легко получили разрешение снимать у них. Учитывая все, что…

– Ну, может, поэтому они и согласились. Даже моя группа в какой-то момент вынуждена была пустить к себе прессу.

Я вспоминаю ночи в своем детстве, когда меня, с охапкой нашего «барахла» в руках, пихали в фургоны, чтобы в очередной раз удариться в бега.

– Нельзя бежать или скрываться вечно, – говорю я.

– Как думаешь, они опасны? – спрашивает Себ.

– Смотря для кого. Для нас? Нет. Для детей? Думаю, да, – отвечаю я.

Мы приезжаем в город Пуласки. Если Ридж казался мне средоточием культурных аномалий, то Пуласки – вообще отдельная история. Всего семь тысяч жителей, при этом потрясающее, полное тьмы прошлое.

В Пуласки обитают не только «Двенадцать колен», тут есть еще огромное количество амишей, и космическая община «Ферма» – самое старое из подобных сообществ в Штатах. Темную сторону города составляют два маршрута Дороги слез [38] Дорога слез (англ. Trail of Tears) – этническая чистка и насильственное переселение американских индейцев, основную массу которых составили Пять цивилизованных племен, из их родных земель на юго-востоке США на Индейскую территорию (ныне Оклахома) на западе США. По дороге индейцы страдали от отсутствия крыши над головой, болезней и голода, многие умерли: только для племени чероки оценка числа погибших по дороге составляет от 4 до 15 тысяч. . А, и здесь зародился ку-клукс-клан.

Ехать по улицам Пуласки все равно что путешествовать во времени. Мы проезжаем мимо здания, в котором рождественским вечером 1865 года года шесть ветеранов Гражданской войны из Теннесси установили правила для новоиспеченной группы, ратовавшей за превосходство белых. Правила для ку-клукс-клана. Тогда здесь была адвокатская контора, она и теперь ею остается.

Мы с Себом и Джорджией выбираемся из пикапа, чтобы прочесть табличку на стене. Табличка перекошена, и разобрать, что на ней, не получается. Сейчас это просто почерневший кусок металла.

Здесь так зловеще. И пусто.

– Ух, как тут жутко! – восклицает Джорджия.

Она права. Как с безобидного офиса могло начаться настолько бесчеловечное движение, принесшее столько ненависти? Выехав со стоянки, мы оказываемся нос к носу с лошадью, которая тащит телегу. На козлах сидит настоящий «Авраам Линкольн».

– Ого, амиш! – говорит Джорджия. – Ну точно как на съемках…

– Это забавно, – откликаюсь я.

Амишей легко заметить – с их темными рубашками, подтяжками, шляпами, скромной одеждой и экипажами, запряженными лошадьми. Сам по себе город выглядит обычно – я все еще ожидаю большего от места, сделавшегося центром огромного количества событий, рождения разнообразных сообществ и преступлений против человечности.

Но пешеходный и безыскусный городок прост и скучен. В нем преобладают оттенки бежевого. Здания на главной площади все до одного кажутся плоскими, как будто вырезанными из бумаги. Абсолютно все, что предстает нашему взору, свидетельствует только о том, что ничего из того ужаса просто не могло произойти в таком непритязательном местечке.