Борис Альтшулер - Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее

Сахаров:

Сентябрь – декабрь.Пишет письмо участникам Сорбоннской конференции нобелевских лауреатов об ответственности ученых за создание прочного мира «на основе доверия, открытости общества, прекращения экспансии, плюрализации тоталитарного строя».

10 ноября.Посылает телеграмму главе государства Ю. Андропову с просьбой о разрешении поездки жены в Италию для лечения глаз.

Обращается к зарубежным коллегам-ученым и депутатам стортинга Норвегии за поддержкой своего обращения к главе советского государства о поездке Е. Боннэр за рубеж для лечения.

Хроника:

26 сентября.Е. Боннэр подает в суд Киевского района Москвы исковое заявление о защите чести и достоинства в связи с публикациями ответчика – Н. Н. Яковлева. Позже, в октябре, суд отказывает в рассмотрении дела.

12–14 октября.В столице Португалии Лиссабоне проходят Четвертые международные «Сахаровские слушания».

Октябрь.Журнал «Человек и закон» (тираж 8 миллионов 700 тысяч) в № 10 публикует новую статью Н. Н. Яковлева «ЦРУ против страны Советов». В разделе «Фирма Е. Боннэр энд чилдрен» Яковлев распространяет клевету на Боннэр (распутная девица, злобная мачеха, сионистский агент ЦРУ) и ее детей.

Травля в СМИ и в жизни

Сахаров:

«В июне 1983 г. в журнале “Форин афферс” было опубликовано мое открытое письмо доктору Сиднею Дреллу “Опасность термоядерной войны”.

20 июня американский журнал “Ньюсуик” опубликовал интервью своего корреспондента Р. Каллена с президентом АН Александровым… Александров высказался в конце интервью в том смысле, что я страдаю серьезным психическим расстройством. Люся написала прекрасное ответное письмо в связи с этим его “измышлением” – мне пришло в голову это слово из УК, тут оно вроде к месту…

В июле или августе утверждение о моем “психическом нездоровье” повторил Генеральный секретарь ЦК КПСС и глава государства Ю. В. Андропов. Это заявление он сделал во время беседы с группой американских сенаторов, которые приехали для “зондирования” возможности улучшения советско-американских отношений и задали вопрос о Сахарове. Возможно, что оба заявления (Александрова и Андропова) не были случайными, а отражают некую новую тенденцию в отношении меня…

3 июля в газете “Известия” появилась статья за подписью четырех академиков: А. А. Дородницына, А. М. Прохорова, Г. К. Скрябина и А. Н. Тихонова (запомните эти имена!), озаглавленная “Когда теряют честь и совесть”. Я предполагаю, что эта статья фактически написана кем-то из специалистов-международников АПН или КГБ, профессиональным журналистом и мастером пропагандистского манипулирования умами (типа Ю. Корнилова или Ю. Жукова – это пришедшие мне на ум возможные примеры). Академики же лишь подписали, что, конечно, не делает им чести. Читали ли они мою статью в “Форин аф-ферс” – малосущественно; думаю, что не читали.

Статья в “Известиях” – пример крайней журналистской недобросовестности. По существу, это провокация, цель которой – вызвать гнев людей против меня как врага мира и собственной страны, предателя, презирающего и ненавидящего народ. Характерно, что в “Известиях” не упомянуто название моей статьи “Опасность термоядерной войны”, – ведь это могло бы вызвать у людей сомнения, так ли я хочу термоядерной войны, гонки вооружений, такой ли я противник переговоров, как это изображается в “Известиях”. Слишком многие, видя подписи четырех академиков, не склонны подозревать их в умышленном обмане или в том, что они подписали написанное не ими, – но, увы, это действительно так.

Я получил за два месяца более 2300 писем и несколько десятков телеграмм с самым резким осуждением моей “человеконенавистнической” позиции; сегодня, 1 сентября ( 1983 г. ), письма все еще продолжают поступать. При этом следует иметь в виду, что около половины писем – коллективные, так что общее число подписавших письма – несколько десятков тысяч человек.

(Добавление 24 октября 1983 г. Общее число писем составило 2418.) Вероятно, еще больше писем и телеграмм поступило в редакции газет и в адреса правительственных учреждений. При этом авторы писем составляют лишь малую долю общего числа обманутых (увы, не противившихся этому обману, слишком охотно на него пошедших).

Как это ни печально, следует признать, что на этот раз провокация оказалась более успешной, чем в предыдущие годы. При этом удар – подлый и жестокий! – пришелся – как и ранее! – не только по мне, но и в особенности по Люсе. Хотя Люся и не была явно названа в статье, подписанной четырьмя академиками (это было бы снижением их “высокого” уровня), но уже задолго до этого советская пропагандистская машина многими путями внедряла в податливые к этому умы представление о ней как о главной виновнице моего “падения”. Наряду с инсинуациями бульварного толка особую роль при этом играет подчеркивание Люсиной национальности – еврейской; конечно, армянская менее доходчива. Так что все было готово к тому, чтобы и мою статью в

“Форин афферс” приписать тому же тлетворному и коварному влиянию. (Мало кто задумывается, что все-таки я специалист по термоядерному оружию, а Люся – по микропедиатрии.)

В начале 1983 года вышло третье (дополненное и переработанное) издание книги Н. Н. Яковлева “ЦРУ против СССР”. В этом издании добавлен большой раздел, посвященный Люсе и мне. Очевидно, понадобилось (кому? – верней всего, КГБ). В иллюстрированном журнале “Смена”, рассчитанном на самого широкого читателя, появилась серия статей за подписью Яковлева, представляющих собой краткую, но весьма “сочную” выжимку из “диссидентских” разделов книги. Последняя из статей – “Путь вниз” – о Люсе и обо мне. Тираж книги – 200 тысяч экземпляров, тираж “Смены” – свыше 1 млн 700 тысяч, так что прочли эту сенсационную ложь миллионы читателей!

3 сентября, когда мы с Люсей собирались ехать куда-то на машине, к нам подошла женщина, скорее молодая, чем средних лет, с самыми резкими, истерическими нападками на меня и, в особенности, на Люсю, которая как еврейка меня подстрекает. На другой день Люся рано утром уезжала в Москву. Колесо оказалось спущенным – с корнем вырвана ниппельная трубка. Колесо я сменил на запасное – на поезд мы не опоздали. Люся грустно сказала:

– Посидим минутку в машине на дорогу. Это наш единственный дом.

Посадив ее на поезд, я вернулся в Щербинки. А Люсю ждало тяжелое, мучительное испытание. Как только поезд тронулся, пассажиры, ехавшие с ней в купе, начали кричать на Люсю, требуя немедленно высадить ее из поезда, так как она – предательница, поджигательница войны, сионистка, и они, честные советские люди, не могут ехать вместе с ней. К соседям по купе присоединились почти все остальные в вагоне – кто по доброй воле и охоте, начитавшись провокационных статей академиков и Яковлева, кто, вероятно, из страха остаться в стороне и попасть “на заметку”, кто просто по своей погромной склонности. Это действительно был настоящий погром, с истерическими выкриками, упреками, угрозами. Люся вначале односложно возражала, но, почувствовав, что это совершенно бесполезно и никто ее не слушает, замолчала. Уйти и так прекратить пытку криком в замкнутом пространстве вагона было некуда. В полученной мной фототелеграмме она написала: