Михаил Талалай - Княжна Голицына – принцесса моды

В Нью-Йорке я была приглашена на обеды вместе с Дианой Вриланд, ставшей моей подругой. Несколько дней спустя я приехала в Лондон, где «Санди тайме Интернэшнл фэшн уорлд», премия газеты «Санди тайме» за достижения международной моды, была присуждена французскому портному Куррежу, новой звезде английской моды Мэри Квант и мне.

Имя английской стилистки ассоциируется прежде всего с 60-ми годами, когда она сделала популярными мини-юбки, короткие и прямые, которые предлагала носить с высокими сапогами и разрисованными колготками. Она создала народную, доступную моду, которая нравилась людям всех возрастов и классов. Андре Куррежа в начале 60-х годов тоже знали, благодаря коротким юбкам, мини-одеждам, брючным костюмам и белым сапожкам, доходящим до середины икры. Но вершиной его творчества стала знаменитая коллекция «Космический век», где он предложил полный комплект одежды под космонавта – прозрачной, с блестящими кромками.

В Риме мои модели дебютировали в театре, благодаря комедии «Крок месье» Марселя Митуа, поставленной труппой Лауры Адани и Марио Скача в декабре 1964 года. Потом я возглавляла, своего рода, «бунт» против вернисажей во Флоренции. Всего за три недели до открытия 14-й презентации моделей в Палаццо Питти разразилась буря. Восемь римских домов моды, почти все крупные имена прошлых выставок, решили отколоться и провести отдельные вернисажи в своих ателье. Опасность, однако, была в том, что зарубежные покупатели, привыкшие отправляться во Флоренцию на церемонию, которая всегда пользовалась большим успехом, могли проигнорировать римские дефиле.

«Годами мы старались понять, должна ли Флоренция являться финишным подиумом или стартовой площадкой», – заявляла я в те дни. А Федерико Форке добавлял: «Идея Палаццо Питти была хороша вначале, предлагая общую панораму. Но уже давно внимание покупателей сконцентрировалось на немногих именах. Мы больше работали, основываясь на прямых и личных соглашениях, обмениваясь письмами. В таком случае лучше оставаться дома. Мы должны выдержать это испытание». Пино Ланчетти со своей стороны говорил: «Кому нужен коллективный парад, если сегодня уже нельзя делать платья для подиума? Они пригодны только для того, чтобы создать зрелище, но есть риск, что их потом никто не купит». А я уточняла: «Каждые шесть месяцев я рискую огромными деньгами, готовя коллекции почти исключительно из итальянских тканей. Я знаю, секрет в следующем: держать национальную марку. Но эти усилия не находят понимания даже у лиц, которые должны быть в этом прямо заинтересованы».

«Эуропео» привел некоторые цифры. В 1950 году Италия экспортировала одежду почти на 90 миллиардов лир. В 1960 году эта цифра возросла до 380 миллиардов. В 1961 году мы подошли к уровню в 460 миллиардов, в 1962 – 520, а в 1963 -600 миллиардов. В валюте это составляло примерно десятую часть государственного бюджета. В 1963 году итальянская мода принесла прибылей в целом вдвое больше, чем автомобили. Но, начиная с 1964-го, кривая стала решительно снижаться. «Мейд ин Итали» уже перестало быть сенсацией.

Немецкая афиша фильма «Три лица [одной женщины]» (1965)

В феврале 1965 года в Милане состоялась премьера фильма «Три лица», в котором шахиня Сорайя надевала 23 костюма, созданных мною. Сорайя в 18 лет вышла замуж за шаха Ирана. Их свадьба запомнилась многими деталями, которые привели в восторг хроникеров церемонии: три обморока невесты; одежда, на которой было шесть тысяч бриллиантов; шуба из куницы стоимостью сто пятьдесят тысяч долларов, подаренная Сталиным. Но уже в 1968 году шах развелся с ней, и его новой женой стала Фара Диба. Сорайя дебютировала в фильме в моих нарядах, как я уже упоминала, но при этом пришлось прибегнуть к корсетам, которые сужали ее излишне широкую талию восточной женщины.

Словом, наступило время худых. Если после военных лишений наблюдалась тяга к женщинам с крупными формами, с бюстгальтерами, которые подчеркивали грудь, то в 60-е годы округлости перестали быть секс-символами. Возник новый идеал женщины – худощавой, в мини-юбке, либо узкой кофточке и брюках, которые стягивали живот. Этот тип воплощала хрупкая Твигги.

На лето я предложила для занятий спортом и отдыха растягивающиеся трикотажные платья из нейлоновой пряжи «Антрон» типа «Эланка сет». Этот полиамид, произведенный трестом Дюпон де Нимур, отличался особой прочностью и на удивление подходил как для легких, воздушных джерси, так и для изделий из прочной и плотной ткани. На весенний период предлагался трикотаж из шерсти, синтетических тканей, льна с пряжей из конопли или классического хлопка.

Стало известным фото Мишель Мерсье, перешедшей из начинающих актрис в разряд кинозвезд: она была снята на диване полулежа, в позе Паолины Бонапарт, в шелковом костюме ателье Голицыной. Снимал ее Ролоф Бени.

В тот год казалось, что итальянские портные приняли клятву Куррежа, который утверждал, что оденет в брюки всех женщин мира. Действительно, брюки были на первом месте, а в некоторых коллекциях верхней одежды юбки вообще отсутствовали. Мои пижамы-палаццо стали предметом подражания для всех стилистов, которые представляли их в тысячах вариантов. В моей коллекции они были изготовлены из джерси, из пряжи, сотканной на спицах, из шантунга и легкого фуляра. Для летних ночных праздненств шли пижамы из шифона ярких цветов, тонкого сукна, аккуратно гофрированного, шарфы с крылышками. К брюкам сезона подходили туфли на высоких, сантиметра четыре-пять каблуках, формой напоминавших катушку.

В апреле 1965 года я была приглашена в Токио по случаю открытия авиалинии «Алиталии», чтобы представить коллекцию в крупной сети магазинов «Исетан». Вместе с Пуччи мы устроили вернисаж и в Гонконге.

Тогда же я решила полететь в Бангкок. Это была самая прекрасная поездка в моей жизни. По пути в Токио я познакомилась с пилотом «Алиталии», который вел самолет, и встретила его, когда мы собирались обратно. Он посоветовал посетить чудесные храмы Ангкор-Ват в Камбодже и предложил содействовать в организации поездки. Момент был деликатным, шла война во Вьетнаме. Я позвонила мужу и сообщила, что поеду в Рим не прямым рейсом, а через Камбоджу. Он ответил, что я совсем сошла с ума. Тогда я решила отправиться туда одна. Драгоценности и костюмы я оставила в помещении «Алиталии» в Бангкоке и купила билет на Пномпень. Я увидела несколько фотографий, которые меня восхитили. На них растительность так покрывает монументы, что трудно понять, где начинается созданное руками человека, а где творит сама природа. От этого зрелища перехватывало дыхание. Леса были окутаны такой дымкой тайны и духовности, которые, я уверена в этом, никогда бы не встретила ни в одном другом месте мира.