Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг. [litres]

Я каждый день бывал в строительной комиссии, где обыкновенно уже заставал инженер-подполковника Стремоухова, который, как производитель работ, был мне подчинен по моей должности начальника работ, но как старший в чине член комиссии подписывал журналы выше меня. Он был очень робок, а потому часто находил необходимым отказывать просившим о перестройках и исправлениях в домах. При моем входе в присутствие комиссии он мне подавал составленные по этому предмету журналы, им подписанные, которые я, зная его робость, мог бы подписывать не читая и те журналы, которых он не подписал, причем подробно объяснял причины невозможности согласиться на прошения. Часто, по выслушании его, я, не отвечая ему ни слова, подписывал последние журналы; он, никогда не возражая, немедля тоже подписывал, но случалось, что я, соглашаясь с его доводами, приказывал изменить проект журнала. Стремоухов был мне в этом очень полезен; по живости моей и по желанию всегда исполнить просьбы домовладельцев, – остающихся часто без крова, потому что правительственным лицам вздумалось перестроить город, нисколько не сообразуясь с существующими постройками, – я бы, вероятно, многое разрешил, чего действительно разрешать не следовало. Стремоухов в этом случае служил мне полезным тормозом.

Губернатор Урусов просил меня бывать у него во всякое время дня и для облегчения его работы приносить с собой журналы строительной комиссии для его подписания. В Нижнем все военные обязаны были ходить по улицам в шляпах и при шпагах. Инженеры не соблюдали этой формы под видом, что отправляются на работы или с них возвращаются; это, однако, подавало повод к столкновениям между Урусовым и подчиненными мне шоссейными офицерами; он требовал, чтобы при поездках их на шоссе в черте города они были по форме, носили шляпы и шпаги и [20]надевали фуражки при выезде из города. С трудом согласился он на мое объяснение, что это невозможно, потому что при выезде из города на шоссе нет никакого помещения, где бы офицеры могли оставлять свои шляпы и шпаги. К Урусову же все военные должны были приходить в мундирах, а статские в мундирных фраках; я ему представил, что я готов бывать у него с делами хотя ежедневно, но для этого потребовалось бы мне не выходить из мундира. На это он отвечал приглашением приходить к нему в сюртуке. {Я находил неудобным это исключение, но впоследствии мы сговорились, что его} можно объяснить тем, что я захожу к нему с работ, на которых я не могу быть иначе, как в сюртуке.

Нижний Новгород хотя и построен при двух огромнейших реках Волге и Оке, но вода в нем, в особенности в верхней части города, была невкусна и чрезвычайно дорога. Воду брали из рек у берегов, где всегда стояло множество барок; в верхней части города были рытые колодцы, в которых вода была дурного качества и в очень малом количестве. Съезды в нижней части города к рекам были очень дурны; подъем же из нижней части [ в ] верхнюю, лежащую сажен на 40 выше, был весьма затруднителен. Урусову очень хотелось, пользуясь моими познаниями в устройстве водопроводов, устроить водопровод в Нижнем. Существовало несколько проектов проведения воды в этот город, но для исполнения их требовались миллионы рублей, а городская казна, занявшая уже несколько миллионов рублей на исполнение значительных работ, указанных Государем {(см. главу IV «Моих воспоминаний»)}, не могла удовлетворить этому новому расходу. По пословице «лучше мало, чем ничего» я предложил Урусову уменьшить размеры водопровода, ограничив количество ежедневно поднимаемой в верхнюю часть города воды 36 000 ведрами, и взять ее не из рек, причем потребовалось бы устройство дорогих фильтров, а из ключей, имевшихся в подошве высокого берега р. Волги; потребные же на устройство водопровода до 45 000 руб. взять из остатков от сумм, ассигнованных на вышеупомянутые работы, производство которых, {как я выше объяснял}, было прекращено.

Вследствие этого был составлен мною проект снабжения верхней части города водою, состоявший в следующем. Над ключами, найденными в подошве берега р. Волги, устроить 18 бассейнов по способу, объясненному {во II главе «Моих воспоминаний»} при описании перестройки мытищинских ключевых бассейнов [21]. Воду от ключей провести деревянными насосами в соединительный кирпичный бассейн, который, равно как и кирпичное водоподъемное здание, устроить на площадке, образуемой двумя съездами, идущими в верхней набережной к р. Волге. В этом здании установить две попеременно действующие водоподъемные паровые машины, каждую в 16 сил, для подъема воды на вышину 40 сажен по чугунным трубам до Благовещенской площади, на которой устроить фонтан из чугуна, а при городской больнице водоразборный колодезь; из фонтана провести воду в губернаторский дом, в котором установить чугунный резервуар. Устройство этого водопровода за 45 000 руб. возможно было только по причине употребления дешевого мною изобретенного способа устройства ключевых бассейнов. Если бы их строить по прежним способам, то этой суммы, употребленной на устройство всего водоснабжения, было бы едва достаточно на устройство одних ключевых бассейнов.

По новой моей должности я должен был ежедневно бывать в строительной комиссии и часто у губернатора; это заставило меня переехать в верхнюю часть города, где я нанял на Малой Покровской улице большой двухэтажный дом [ Дмитрия Андреевича ] Запольского. Шурин мой Валерий, поступивший на службу по особым поручениям к губернатору Урусову, поселился жить у нас в нижнем этаже. В этом же этаже была большая комната, из которой я сделал для себя кабинет; рядом с моим кабинетом я дал комнату подпоручику Глинскому, который мне помогал в моих служебных занятиях. В верхнем этаже было много комнат для житья и приема. В одной из больших комнат мы поставили бильярд, на котором игра не прекращалась почти целый день. Жена моя очень любила эту игру; кроме живших у нас шурина {Валерия} и Глинского, ежедневно по нескольку часов проводили у нас мой свояк граф Толстой и инженеры, как подчиненные мне, так и начальник судоходной дистанции капитан Лик {148}, замещенный, по выходе его в отставку, капитаном Дмитриевым н. В биллиардной комнате, удаленной от улицы, был устроен тир; стреляли из пистолетов, и пули не умевших стрелять попадали в оштукатуренную стену, так что она была избита, как решето.

Вскоре наше общество увеличилось двумя очень порядочными молодыми людьми, архитекторами Фостиковым {149}и Овсяниковым {150}. Они были определены на службу в Нижегородскую строительную комиссию по окончании курса в училище гражданских инженеров. Это училище помещалось в том самом доме, в котором помещалось Военно-строительное училище, уничтоженное к 1 января 1830 г. {(см. II главу «Моих воспоминаний»)}. По присоединении в 1833 г. гражданской строительной части к Главному управлению путей сообщения оно имело надобность в архитекторах, для образования которых было учреждено означенное архитекторское училище под названием училище гражданских инженеров. Теперь это училище, по возвращении гражданской строительной части в Министерство внутренних дел, состоит в ведении этого министерства. Фостикова я назначил городовым архитектором на место выбывшего Кизеветтера, а Овсяникова ярмарочным архитектором, объяснив им при первом же свидании требование мое, чтобы они служили усердно и честно, гнушаясь принятием по делам службы подарков от кого бы то ни было. Они мне обещались следовать моим наставлениям и исполняли обещание, по крайней мере во все то время, которое я оставался в Нижнем. Через несколько лет по моем выезде из Нижнего они оставили службу по ведомству путей сообщения. Фостиков был впоследствии ставропольским уездным предводителем дворянства, а Овсяников членом правления пароходного общества «Лебедь» {151}.