Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг. [litres]

В это же время переехала к нам жить давнишний друг моей жены, Александра Николаевна Тютчева. Получив сведение, что свояченица моя графиня Толстая [ Лидия Николаевна Левашова-Толстая ] беременна и что она терпит нужду у своей свекрови, жена моя с Тютчевой отправились в имение Толстых в Княгининский уезд. Жена нашла свою сестру в многочисленном семействе Толстых в угнетенном положении; даже чай давали ей хуже, чем другим членам семейства; муж {же последней} не обращал на это никакого внимания и был вполне к ней равнодушен. Жена моя, {по своему живому характеру}, высказала свекрови сестры все неприличие поведения относительно последней и при себе поставила ее на другую ногу. Оттуда она поехала к своему отцу, которого упросила простить Толстых и дать любимой дочери назначенную ей часть имения, но тесть мой на это не согласился, не желая иметь Толстого своим соседом, а вследствие убеждения жены моей согласился принять старшую дочь и назначил ей ежегодное содержание, так что она с мужем могла выехать из имения свекрови. Жена моя, окончив с успехом это путешествие, вернулась с Тютчевой в Москву. Вслед за нею приехал и тесть мой, который часто бывал у нас и у сестры. Он жил в своем доме на Новой Басманной и каждый день проходил мимо дома сестры, дочери которой его очень любили, и младшая Эмилия, завидя его через окно, кричала:

– Идет папа тети Мили.

П. Я. Чаадаев по поручению двоюродной сестры своей княжны Щербатовой {796}, очень богатой старой девицы, искал ей компаньонку для путешествия за границей. А. Н. Тютчева, не имея никаких средств к жизни, согласилась принять на себя эту должность. Щербатова поехала с нею в Италию, где граф Корниани часто бывал у нее. Сначала думали, что он хочет свататься за Щербатову, но он посватался за Тютчеву. Щербатова дала последней в приданое 200 000 франков, которые граф Корниани сумел спустить. Между тем у них два сына, прекрасные молодые люди, которые по милости отца не получат никакого наследства.

Оброк с имения, данного {моим тестем} жене моей, собирался по-прежнему с недоимками, так что если бы я уплачивал {следующие ежегодно} в Московскую сохранную казну шесть процентов с капитала в 85 000 руб. сер., в который оно было заложено, {составляющие} более 5000 руб. сер., или около 18 000 руб. асс., то нечем было бы жить и в обыкновенное время, а тем более при поездках моих на Кавказ, и я в первый же год не уплатил процентов, {следовавших за заложенные имения в сохранную казну}. Приписывая недоимки по сбору оброка упущениям бурмистра, я нанял управляющего имением, но и эта мера не повела к лучшему сбору оброка. Впоследствии я заменил этого управляющего новым, очень старым человеком, рекомендованным мне людьми весьма почтенными, но этот старик, пробыв управляющим менее года, украл {из сбора с крестьян более} 9000 руб. асс. (около 2600 руб. сер). Для возвращения этих денег я должен был начать против него иск, который ничем не кончился, и украденных денег мне возвращено не было. Обжегшись на двух управляющих, я в конце 1842 г. опять вверил управление имением бурмистру из местных крестьян.

В 1842 г. должны были производиться торги по винным откупам на четырехлетие 1843–1847 гг. Савва Васильевич Абаза был уверен, что если он получит откупа, то разбогатеет подобно старшему своему брату Аггею Васильевичу, не принимая в соображение, что он далеко не имел ума последнего. Для того чтобы явиться на торги по винным откупам, надо было запастись залогами. Правительство для облегчения откупщикам представления залогов объявило, что на торгах 1842 г. minimum цены, по которой оно будет принимать в залог ненаселенные земли, равняется той цене, в которую они назначены по Своду законов для взимания пошлин при их продаже, а не половине этой цены, как было при прежних торгах. С. В. Абаза, имея в виду, что тесть мой и жена имеют {вместе до} 54 000 дес. земли, {из которых, оставляя 6-ю десятинную на душу пропорцию земли в залогах сохранной казны, при каковой пропорции выдавались из оной надбавочные к залогу деньги, всего с коренным залогом по 80 руб. сер. на душу, остается 32 400 дес. земли, из коих принадлежащих тестю 22 900 и жене 9500 дес.}, полагал возможным получить свидетельства Нижегородской гражданской палаты на эти земли. Цена десятины земли для взимания пошлин при продаже земель в Нижегородской губернии положена по 9 руб., а потому, {получив означенные свидетельства и доверенности тестя и жены на представление их земель залогами к торгам на винные откупа}, Абаза будет иметь залогов на 291 600 руб. Видя затруднительные обстоятельства тестя и мои, он предложил нам выдать ему {означенные} свидетельства и доверенности с тем, что он ежегодно будет уплачивать нам по 6 процентов с оценочной за землю суммы, что составило бы ежегодной уплаты тестю более 12 000 руб., а жене моей более 5100 руб. сер. Это было гораздо более оброка, который мы получали с имения {по исключению из него уплаты в сохранную казну}.

Предложение Абазы очень понравилось моему тестю, но мне не нравилось. Наши имения были заложены в сохранной казне со всею принадлежащею к ним землею; принимались же залогом при торгах на винные откупа по вышеупомянутым ценам только земли, не принадлежащие к населенным имениям и, конечно, свободные от всякого залога, и гражданские палаты могли выдавать свидетельства только на такие земли. Тесть мой, потеряв надежду получать положенный с его имения оброк, взял вместе со мной управляющего в наши имения купца Пономарева н, человека очень умного, но большого плута. Он в первый же год своего управления собрал весь оброк безнедоимочно и обещался тестю и С. В. Абазе добыть из Нижегородской гражданской палаты свидетельство на {показанные выше} 22 900 дес. земли. По отъезде моем на Кавказ жену мою также уговорили выдать Пономареву доверенность на получение свидетельства из Нижегородской гражданской палаты на {вышеупомянутые} 9500 дес. земли. {На ее об этом извещение} я ей с Кавказа отвечал, что особой важности в этом деле не вижу в виду того, что Пономарев никогда не получит свидетельства, так как означенные 9500 дес. принадлежат к населенному имению, уже заложенному в сохранной казне. Но я ошибался; Пономарев получил свидетельства на земли тестя и жены как будто не принадлежащие к населенному имению и от всякого залога свободные, и они были переданы С. В. Абазе для представления залогом по винным откупам.

Последний действительно взял несколько откупов, но уже в 1843 г. сделался несостоятельным, заплатив проценты 5100 руб. жене моей только за один год. Его несостоятельность причинила мне, {как изложено будет ниже}, множество хлопот, беспокойств и расходов, и {назначенная по несостоятельности С. В. Абазы} продажа означенных 9500 дес. земли, несмотря на мое желание подвинуть это дело к наивозможно скорейшему окончанию, еще по сие время (1873 г.) не состоялась. {Нельзя не подивиться, что казна, вследствие разных переписок, не может в продолжении 30 лет вступить во владение своею собственностью, тогда как в этом ей никто не мешает.