Алиса Коонен - Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950

Послезавтра утром уезжаем.

Прожили хорошо, хотя питались плохо и температура моя по-прежнему 35,5, дальше не идет…

А. Я. закончил «разбор» «Без вины».

14‐го у него доклад в ВТО 1410.

Занимаюсь Кручининой. Выучила текст с Дудукиным 1411– 2‐го акта.

Кое-что зарождается. Образ – еще неясно, но [ нрзб .].

«Корсет». Мягкие руки и опущенные плечи – при высоком корсете. Высоко откинутая голова – на мягкой и грациозной шее. Мягкая рука на колене. Слезы на открытом лице. Легкий голос и дикция – «без дикции». Гордость и независимость при скромности и застенчивости. Серьезность. «Подоплека» – начиная с первой сцены с Дудукиным (выход). Улыбка «сквозь свое».

Ее тоска, сквозь которую она вообще принимает и жизнь, и свои успехи сейчас (во 2 акте), – активизирована. Сейчас она возбуждена тем, что она в этом городе, она во власти нахлынувших воспоминаний. Тоска о сыне, оскорбленная женская гордость – воспоминанья молодости, все это живет в ней страстно.

Ей и хочется говорить о себе. Она не рассказывает Дудукину – «рассказ о своей жизни», она перебирает, перелистывает страницы [своей жизни. – более поздняя вставка ], сквозь образы возникающие с силой – тут же, [сейчас. – более поздняя вставка ], в ее воображении. Она заново видит себя, сына. Дудукин только объект, который случайно попал в орбиту. Говорит она, не считаясьс ним как с собеседником.

Ей необходимо говорить сейчас.

Она говорит для себя.

Не понижать звука – не надо «солидности». С другой стороны, при легкости разговора необходима подоплека «тоскующей мысли, идущей от раненого сердца».

Это серьезность– обопрет [ нрзб .] образом звук и даст нужный ритм речи. Плакать – сначала, и только когда слезы потекут – закрыть лицо рукой. [ Позже слово «закрыть» зачеркнуто, вписано: «Сильно прикрыть» .] [Не пользоваться носовым платком – Художественный театр. – более поздняя приписка .]

Вечером читала сцену с Дудукиным А. Я. Ему нравится.

Найти ритм речи в Островском и, в частности, в монологах Кручининой – очень важная вещь.

Природа изумительна.

В береговой роще – чудо…

Деревенька на горе, обрыв, незамерзающий под сугробами журчащий ручей… Белые слепящие пласты тяжелого талого снега… Все это – чудесно… Чудесно… Но воздух тяжелый, утомляющий.

Температура 35 – неподходящая для предстоящих боев.

Вернулись в Москву.

14‐го играю «Сердце».

Выгляжу неважно, настроение кислое, слабость – неподходящая для предстоящих «боев».

Первая читка «Без вины» – 1 акт.

Премьера «Адриенны» 1413.

Какой праздник! Сколько объятий, рукоплесканий, давно не виданных(с «Бовари»), растроганных, благодарных глаз – обрызганных слезой [от творческой радости. – зачеркнуто ]. Этой особой слезой, от которой начинает биться сердце – когда знаешь, как это людям нужно, и знаешь, что искусство дошло до сердца…

С «Бовари» – я не видела у рампы этих благодарных растроганных глаз, проливающих слезы, криков «спасибо», смущенных мужских лиц, отбивающих ладони…

В уборную пришли Федин 1414, Головашенко 1415, Лиля 1416, Надежда Оск[аровна] 1417, Вера Федоровна 1418, поэт Алымов 1419.

Были Вышинские 1420и [ волнистая линия ] народу. Занавес давали 23 раза.

Спектакль «Сердца».

Прошел вяло.

Я очень усталая.

Выезд в госпиталь. Читала сцену из «Сильнее смерти» с Аккуратовым 1421. Усталость смерт[ельная].

«Адриенна».

Очень усталая. Перед спектаклем заболело горло.

Цветы от «девочек» и трогательный букет роз от Вышинской, очень меня порадовавший.

На спектакле Альтман 1422, Эфрос.

Играю – для себя неудовлетворительно.

«Тяжело».

Говорят, это малозаметно.

После конца выхожу одна – раз [ нрзб.: 10? 30?].

После спектакля – съемка. Еле держусь на ногах.

Пришла в уборную и повалилась на диван.

Температура 38!

Доклад А. Я. о «Без вины виноватых» 1423.

Новые ворота к Островскому и, может быть, новый мир в драматургии.

Вдруг мы нашли своего автора?!

Таиров – абсолютно гениален.

Отмена «Сердца».

На докладе была еще с температурой и, возможно, навредила себе – трахеит.

15-го – «Адриенна».

Ответ в «Литературке» на защитную статью Головашенко. Статья Бачелиса 1424.

Мыслимо ли работать среди безграмотных злых людей, строящих «общественное мненье», то есть воображающих, что они его строят, и ненавидящих нас за то, что мы смеем заниматься искусством.

14 июня – 750‐й спектакль «Адриенны» 1425.

19-го – вечер в ВТО.

20 июля 1944 г. – премьера «Чайки» 1426.

Начали репетиции 26 июня 1427. [ Более позднее подчеркивание .]

Репетировали днями, занятья вечерами и первый прогон в фойе в присутствии своих (Гайдебуров 1428, Киса Туманов 1429, Музейка 1430, Королев, Нина [ Сухоцкая ]). Все очень одобрили. Затем выход на сцену. Числа 10…

17 июня репертком. Полный триумф. Говорили все с дрожью в голосах и слезами. Был Дурылин. После просмотра обедал у нас. Он в восторге – говорил, что это новый Чехов и что эмблема Чайки должна перейти к нам 1431.

Победа… Победа…

И за 2 дня до премьеры – прекрасные статьи о «Нахимове» 1432, и за 1 день до премьеры я разбила стакан в уборной и банку с кремом дома. И все время с момента просмотров и до сего дня (сегодня 26‐е) у меня тоска и тоска… Отчего это?

После премьеры – слегла – отравленье желудка, накануне поела жареных грибов и несвежей земляники за обедом.

За 2 дня потеряла 2 кило. От лица остался треугольник. Вес – меньше 65 кило в бумазейной пижаме.

С такой худенькой мордочкой играла 22‐го и (уже лучше) 25-го. 22‐го спектакль был под угрозой, так как 21‐го температура была еще 38 и я лежала пластом.

25-го, вчера, очень не игралось, нервничала, отсутствие регулярной гимнастики из‐за живота – сделало свое дело. Отяжелела…

Но, говорят, заметно не было. Вчера играла с концертным гримом, то есть немного жидкого тона.

20‐го и 22-го – совсем без грима, даже без подводки глаз совсем 1433. Но, говорят, из дальних рядов – хуже.

Триумф. Триумф…

А душа – не ликует…

Отчего?

18 сентября – общественный просмотр «Чайки».

Москвин, Яблочкина 1434и т. д. Переполненный зал. Спектакль идет очень хорошо актерски (я днем занималась с А. Я. и Лукьяновым 1435).

Накладка с занавесом.

В начале кашель, он очень мешал, потом кашлюков поборол спектакль.

После 1 акта – два раза занавес. Аплодируют дружно, но без энтузиазма.

После конца – никого не вызывают, но весь зал долго стоит.